Сучность, воспитанная книгами
Вот что-то захотелось мне сие натворение поднять)))
ЛогГ. Фанфик. Жду и принимаю:
а. тапки
б. предложения по названию
Все права на героев принадлежат Танаке-сан.
Автор фанфика на абсолютную истину не претендует. Имха имхастая!
Многабукаф!
По-рыцарски
Адмирал Мюллер пил. Не с горя, не с радости, не по поводу. Пил, потому что пил. Занял в небольшом кафе в квартале от "Влтавы" столик в дальнем углу и попросил официанта «излишне не беспокоить». Служебный день закончился, в компании его последнее время не тянуло, в гостинице было пусто и грустно. И вообще после визита на Изерлон мир казался серым. «Какая Женщина, - с тоской думал он. - Мне б такую! Так ведь и не оглянется на такую серую мышь, как я». И — немедленно выпил.
Когда он приканчивал вторую «чекушку», раздался шум.
Нейхардт поднял глаза. В дверях стоял Фриц Биттенфельд. Явно не в духе, расхристанный и, очевидно, уже где-то принявший на грудь. Стоял и оглядывался.
«Принесли же черти! И ведь ни одному патрулю не попался, зараза рыжая!» - Нейхардт отвернулся, надеясь, что его не заметят. Напрасно. Биттенфельд обладал прекрасным зрением и с рёвом: «Мюллер, дружище, как я рад тебя видеть!» - рванулся к нему через зал. Посетители за соседними столиками почли за лучшее рассчитаться и уйти. Фриц плюхнулся за столик и потребовал водки.
- Фриц, голубчик, может, тебе хватит? Пойдём, а? - Нейхардт даже растерялся. Фриц сидел-то и то с трудом. И, что самое страшное, заканчивать попойку, видимо, не входило в его планы.
- Нет, Мюллер, ты ничего не понимаешь! Я — адмирал!!! Я — командир одного из лучших наших флотов!!! Я с самого начала с Его Величеством!!! В конце концов, я же не урод и не последняя скотина!!! А он... а они... а он со мной как... - орал Фриц, грохая кулаком по столу.
- Да кто, в конце концов, тебя обидел? («Обидишь этого бугая, как же!»)
- Он... Оберштайн... с-с-собака, - и Фриц, шумно шмыгая носом, разрыдался.
«О`дин превеликий», - выматерился про себя Мюллер.
- Пойдём ко мне, расскажешь, - и потащил Биттенфельда к выходу. «Ещё не хватало статью за оскорбление должностного лица из-за тебя, идиот рыжий, схлопотать! Лучше бы я остался на Изерлоне! Попросил бы этого... как его... убежища!»
Расстояние до своей квартиры Нейхардт преодолел так быстро, как только можно было бежать, волоча за собой груз раза в полтора тяжелее себя.
- Рассказывай! - сказал он, швыряя шмыгающего Биттенфельда в кресло и наливая ему водки.
- Он меня … послал! Меня!!!
- Кто, О`дин тебя раздери?!
- Кто-кто... Оберштайн, конечно, - снова шмыгнул носом Фриц.
- За что на этот раз? - вздохнул Нейхардт. «Посидел, подумал о своём, как же. Принесла тебя нелёгкая».
- Да как всегда! - вздохнул Биттенфельд и налил водки. - Я ему предложение, он мне - «нет»! Я ему идею, он мне - «изложите в письменном виде и сдайте в канцелярию»! Ней, скажи, я что — такой дурак?
- Ты?! - Нейхардт опешил. - С чего ты...
- С того, что я боевой офицер! А мои предложения — в стол! Я с кайзером с самого начала, а меня — за шкирку и за дверь! В конце концов, Ней, посмотри на меня! Я что, урод какой-нибудь? Да на меня перед армией графские дочки заглядывались! А в академии у меня с самим ... чуть не было!
- О Господи, Фриц! Ты что влюбился в него что ли? - «чёрт бы тебя побрал с твоими амбициями, закидонами и шуточками дурацкими!»
Биттенфельд молчал. Мюллер поднял голову и увидел абсолютно красное лицо и тоскливые глаза.
- Фриц?! Я что, угадал?! - «.. твою мать» пронеслось в голове. - Ты?! В мужика?!
Фриц грустно кивнул.
- Ты сошёл с ума! Поди проспись!
- Не поможет, - угрюмо ответил Фриц. - Я и водку пил, и к шлюхам ходил, и самому себе под дых один раз дал. Не помогает! Ней! Я жить без этой сволочи не могу! А он - как нарочно! Чуть что — при людях дураком выставляет!
Нейхардт с сочувствием смотрел на приятеля. «М-да, попал бедняга. Я хотя бы могу нагрянуть к ней и объясниться. Я - мужчина, она — женщина, всё в порядке вещей. А тут могут не просто отказать, но и опозорить, извращенцем выставить».
- Послушай, Фриц! А ты хотя бы пробовал узнать... ну, как бы это выразиться-то, заинтересует ли его это, а? Может, вон у Фернера спросить? Он с ним больше общается, должен зна...
- Ты чо?! С ума сошёл?!!! - Фриц взревел, да так, что Нейхардт аж поперхнулся собственными словами. - Спрашивать?! Да ещё у этой крысы полицейской?! Да я скорей его удавлю или сам удавлюсь!
- Тогда, блин, у него самого спроси, дурень ты рыжий! Ты сохнуть будешь, а он может со всеми горничными в своей гостинице пере...!
- А вдруг я ему не нравлюсь? Чёрт с ними, с бабами с этими! А если ему другой нравится? Так хоть надежда есть...
- Ну, гляди! Тебе видней…
И они немедленно выпили...
На следующее утро, часов так около семи, зазвонил телефон. Бодрым деловым голосом вице-адмирал Фернер приглашал уважаемых коллег через 30 минут на совещание в кабинет господина министра.
… (см. 103-ю серию)
На вторые сутки своего ареста Фриц немного успокоился. «Какого чёрта я это сделал? Теперь он меня точно стороной обходить будет! А всё водка проклятая…»
В чём же конкретно виновата водка, он решить не успел. В этот момент в дверь вежливо, но настойчиво постучали.
- Кого там ещё чёрт принёс?! – рявкнул Фриц. «Твою мать!» - с опозданием подумал он. – «Солдат-то пропустил! Значит, кто-то из начальства! Он?!!!»
Через секунду он уже открывал дверь. Да, за ней стоял военный министр Рейха Пауль фон Оберштайн.
- Вы позволите Вас побеспокоить, господин Биттенфельд? – ровным негромким голосом спросил он.
- Вы?! Какого чёрта?! – «вот дьявол, и все слова из головы вылетели».
- Видите ли, господин Биттенфельд, после вчерашнего м-м-м… инцидента я полагаю, нам есть, о чём поговорить. Может быть, Вы всё-таки позволите мне войти?
- Разве я могу Вам помешать, господин министр? – со злой иронией бросил Фриц. «Как же! Арестанта всякий может обидеть!» - читалось на его лице.
- Не иронизируйте, молодой человек. Ваша комната осталась Вашей комнатой. Вам всего лишь временно не рекомендовано её покидать.
С этими словами Пауль спокойным жестом отодвинул Фрица и вошёл в комнату.
- Итак, господин адмирал, вчера между нами состоялся крайне неприятный и малоинформативный разговор. И, прежде чем делать какие-либо выводы, я хотел бы попытаться всё-таки переговорить с Вами и понять, что Вами двигало в тот момент. Если угодно – разъяснить и мою точку зрения на сложившуюся ситуацию. Поэтому давайте присядем, и – я Вас слушаю, - прошелестел плащ, Пауль опустился в кресло у окна.
- Я слушаю Вас, - повторил он. – Что конкретно Вас смутило?
- Ну, я… это… не согласен, - Фриц переминался с ноги на ногу. Он так и остался стоять.
- С чем? – Пауль спокойно смотрел на топтавшегося собеседника. – Смелее, Фриц! Вы же не трус, в конце концов.
«Он назвал меня по имени!» - мысленно ахнул Биттенфельд. – «О`дин превеликий, а вдруг?!»
- Ну, я это... насчёт заложников. Нехорошо это. Не по-рыцарски.
- Интересно, - вздохнул Пауль. - Вы, боевой офицер, полагаете, что угробить в сто раз больше солдат (а именно столько Вы угробите!) - правильнее?
- Да! Это честно! Это — по-рыцарски!
- Н-да, - Пауль откинулся в кресле и поправил волосы. - Я всегда поражался, господин Биттенфельд, как Вы стали адмиралом. Вам бы, как прежде, кораблем командовать, цены б Вам не было. Вы же элементарно не умеете считать...
- Но меня выдвинул Его Величество!!!
Пауль пожал плечами:
- Его Величество, несмотря на свои выдающиеся способности, человек молодой и иногда ошибается в людях.
- Оберштайн, Вы пришли, чтобы в очередной раз унизить меня?! Тогда я Вам скажу...
- Нисколько, Биттенфельд, нисколько. Я всего лишь хочу попытаться понять Ваши мотивы и есть ли у меня шанс что-либо Вам объяснить.
- Но я всё-таки скажу!!! Вы!!! Вы!!! Вы бесчестный человек! Вы — омерзительный карьерист! Вы ни отца, ни матери не пожалеете!!! Вас все ненавидят! И это правильно!!! Потому, что Вы даже не желаете замечать хорошего к себе отношения!!! Вот... - Фриц резко замолчал. В эту секунду ему было как-то поразительно безразлично, что будет дальше. Он себя знал: больше он вряд ли скажет.
- Вот как? - Пауль слегка приподнял бровь. - Интересно... Снова сам себе удивляюсь: чего это я решил вдруг с Вами душеспасительные беседы проводить. Но, раз уж на то пошло, - отвечу. По пунктам.
«Бесчестный человек» - понятие общее, поэтому мы о нём после поговорим. Итак, карьеризм. Не вижу ничего дурного в том, что способный и грамотный специалист будет продвигаться по служебной лестнице. Разумеется, если от этого есть польза делу.
«Не пожалею ни отца, ни матери», говорите Вы. Начнём с того, что моих родителей уже давно нет в живых. А если мыслить расширительно... Прошу факты! Кого, когда, как я для своих карьерных целей поставил в двусмысленное положение? Молчите? Тогда я продолжу, с Вашего позволения.
Насчёт ненависти. Да, здесь Вы правы. Меня не любят. Это нетрудно объяснить: я не пью водку и не хожу в бордели за компанию (я предпочитаю это делать один), не играю в казино, не сплетничаю. Это раз. Я — инвалид, сделавший карьеру вопреки политике государства Гольденбаумов. Это два. И, что самое главное, я не боюсь браться за грязную работу. Это три. Вы знаете, Фриц, есть такая категория людей, которые и сами за такую работу браться не любят, и шарахаются от тех, кто её делает. Почему шарахаются? Не знаю. Возможно, потому, что такие люди напоминают им об их собственной трусости.
Теперь — к самому интересному. Вы говорите, я не замечаю и не ценю хорошего к себе отношения. Интересно. Прошу примеры, господин Биттенфельд!
- Не буду я никаких примеров приводить... - пробурчал Фриц. Он всё-таки сел на кровать.
- В таком случае все Ваши слова следует расценивать как клевету? Интересно. Клевета, Фриц, вещь пренеприятнейшая! Не следует ею часто пользоваться.
Фриц шмыгнул носом.
- Ну, я это... Есть у меня приятель. Тоже офицер. Он умный, опытный. Так он вам постоянно предложения пишет! А ему ещё ни разу не ответили.
- Интересно, - снова протянул Пауль. «Эк заладил с своим «Интересно», как та сорока!» - Возможно, мои помощники что-то и пропустили. Как фамилия вашего приятеля? Я распоряжусь перепроверить.
Фриц молчал.
- Ну же, Фриц! - Пауля ситуация уже раззадорила. Он прекрасно понимал, что Фриц никак не решается заговорить о главном. Но торопить пока ещё не хотелось. - Я понимаю, что Вы не стремитесь убедиться в моей человечности, то товарищу-то помочь — святое дело! Фамилию, Фриц, фамилию!
Фриц растерялся. Говорить напрямую было боязно, молчать — невозможно. И — молчал.
- Молчите, - невесело усмехнулся Пауль. - Выходит, нет у Вас никакого приятеля, который засыпал мою канцелярию рацпредложениями.
Фриц молчал.
- И говорите Вы, Биттенфельд, о себе. Моё мнение о ваших предложениях и уровне вашей компетентности Вы прекрасно знаете. Значит, я не ошибся, и Вы всё это время пытаетесь говорить о чём-то личном... Что ж, хорошо. Будем считать прелюдию завершённой. К делу, адмирал Биттенфельд! Я жду!
Биттенфельд вздохнул. «А, была не была!»
- Да, господин Оберштайн, Вы правы. Работа здесь ни при чём. Я — простой солдат и не знаю, как это всё сказать... не умею... Но, одним словом, я дорого б дал, чтоб мы с Вами, как бы это выразиться-то, покороче познакомились, что ли... Вы... Пауль, Вы мне очень … симпатичны. Вот как-то так...
Пауль молча слушал, подперев рукой подбородок. «Ч-чёрт! И ведь фиг что поймёшь с этими его электронными глазами!» - мелькнуло у Биттенфельда. Пауза затягивалась.
- Интересная постановка вопроса, - задумчиво протянул Пауль. - Но не скажу, что неожиданная. Хотя я ждал, что Вы, Биттенфельд, с вашим характером, либо заговорите об этом существенно раньше, либо не заговорите вообще.
- Ну и?! Что Вы хотите этим сказать?!!! - вскинулся Фриц.
- Я много чего могу и хочу сказать, - холодно остановил его Пауль. - Но пока ещё ничего не сказал.
Фриц обиженно засопел.
- Вынужден Вас огорчить, Биттенфельд, - Пауль откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. - Но никакое сближение между нами теперь уж точно невозможно. И дело не в моей бесчувственности. Эмоций у меня предостаточно. Я просто держу их в уздечке. Итак, Вы влюбились, Биттенфельд. Что ж, я по-человечески очень рад за Вас. Вы влюбились в меня. Что …
- Оберштайн!!! - взревел Фриц, мгновенно вскакивая и краснея. - Я Вам этого не говорил!!!
- Сядьте, Биттенфельд. - Пауль чуть повысил голос. Совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно. Фриц послушно затих и опустился на кровать.
Пауль продолжил.
- Вы ничего не говорили. Сейчас. Это так. Но Вы всё сказали. Не сейчас. Уже давно. Я же Вам сказал: неожиданностью Ваши слова для меня не были. Почему? Да потому, что - Вы, Биттенфельд, уже давно напоминаете мне персонажа одной древней поговорки. Этот молодой человек не мог спокойно ходить мимо дома родителей своей жены, ему всё время хотелось то сказать что-нибудь язвительное, то снять брюки. Вы ведёте себя подобным образом практически с самого нашего знакомства. Итак, с Вашего позволения, я продолжу.
Фриц молчал. Пауль облокотился о подлокотник и продолжил.
- Вы влюбились в меня. По-человечески я Вам сочувствую. Между нами невозможно никакое сближение. Теперь уже окончательно. И дело не только в том, что я предпочитаю женщин. Да, женщин! - голос Пауля зазвенел. - И если бы только отменили этот проклятый закон, я давно имел бы семью!- Он на секунду прикрыл глаза и заговорил уже спокойно.
- Главное, господин Биттенфельд, в том, что Вы потрясающе перепутали понятия. Любовь, говорите Вы? Нет! Это максимум — страсть. Любовь, Фриц, не допускает насилия. Даже малейшего, даже формально оправданного. Вы его себе вчера позволили. Вы со мной согласны?
Фриц подавленно кивнул. «Это конец, - мелькнуло. - И отказ получил, и врага нажил».
- Прошу меня простить, - продолжил тем временем Пауль. - Значит, это — не любовь. Во всяком случае, не такая, как я её понимаю. А раз так, полагаю, что нам нужно деликатно и красиво разойтись. Меня сплетни не волнуют, и хуже мне уже не будет, а вот Вам могут повредить. Вы согласны?
- Могут, - механически повторил Фриц.
- Поэтому предлагаю заключить мирное соглашение. О случившемся наверняка доложат Его Величеству. Предлагаю ограничиться изложением официальной версии: разногласия по поводу Изерлонской крепости и заложников. Ни о Вашем с Мюллером пьянстве накануне (да, я и это знаю), ни о той ужасной сцене, ни тем более — о сегодняшнем разговоре — ни слова. Доложат другие? Пусть. Это будет на их совести. А потом постараемся служить Рейху и Его Величеству в разных местах.
- Я хочу вернуться на свой флот, - глухо сказал Фриц.
- Вы туда вернётесь.
…
Через несколько дней, стоя в тронном зале, они сделали так, как договорились.
А ещё через несколько дней Фриц Биттенфельд уезжал к месту службы. Он простился с друзьями перед входом в космопорт и попросил дальше его не провожать.
Мало кто обратил внимание на неприметный автомобиль в углу парковки. Пауль фон Оберштайн вошел в здание космопорта через боковой вход. Они тепло простились и пожали друг другу руки.
ЛогГ. Фанфик. Жду и принимаю:
а. тапки
б. предложения по названию
Все права на героев принадлежат Танаке-сан.
Автор фанфика на абсолютную истину не претендует. Имха имхастая!
Многабукаф!
По-рыцарски
Адмирал Мюллер пил. Не с горя, не с радости, не по поводу. Пил, потому что пил. Занял в небольшом кафе в квартале от "Влтавы" столик в дальнем углу и попросил официанта «излишне не беспокоить». Служебный день закончился, в компании его последнее время не тянуло, в гостинице было пусто и грустно. И вообще после визита на Изерлон мир казался серым. «Какая Женщина, - с тоской думал он. - Мне б такую! Так ведь и не оглянется на такую серую мышь, как я». И — немедленно выпил.
Когда он приканчивал вторую «чекушку», раздался шум.
Нейхардт поднял глаза. В дверях стоял Фриц Биттенфельд. Явно не в духе, расхристанный и, очевидно, уже где-то принявший на грудь. Стоял и оглядывался.
«Принесли же черти! И ведь ни одному патрулю не попался, зараза рыжая!» - Нейхардт отвернулся, надеясь, что его не заметят. Напрасно. Биттенфельд обладал прекрасным зрением и с рёвом: «Мюллер, дружище, как я рад тебя видеть!» - рванулся к нему через зал. Посетители за соседними столиками почли за лучшее рассчитаться и уйти. Фриц плюхнулся за столик и потребовал водки.
- Фриц, голубчик, может, тебе хватит? Пойдём, а? - Нейхардт даже растерялся. Фриц сидел-то и то с трудом. И, что самое страшное, заканчивать попойку, видимо, не входило в его планы.
- Нет, Мюллер, ты ничего не понимаешь! Я — адмирал!!! Я — командир одного из лучших наших флотов!!! Я с самого начала с Его Величеством!!! В конце концов, я же не урод и не последняя скотина!!! А он... а они... а он со мной как... - орал Фриц, грохая кулаком по столу.
- Да кто, в конце концов, тебя обидел? («Обидишь этого бугая, как же!»)
- Он... Оберштайн... с-с-собака, - и Фриц, шумно шмыгая носом, разрыдался.
«О`дин превеликий», - выматерился про себя Мюллер.
- Пойдём ко мне, расскажешь, - и потащил Биттенфельда к выходу. «Ещё не хватало статью за оскорбление должностного лица из-за тебя, идиот рыжий, схлопотать! Лучше бы я остался на Изерлоне! Попросил бы этого... как его... убежища!»
Расстояние до своей квартиры Нейхардт преодолел так быстро, как только можно было бежать, волоча за собой груз раза в полтора тяжелее себя.
- Рассказывай! - сказал он, швыряя шмыгающего Биттенфельда в кресло и наливая ему водки.
- Он меня … послал! Меня!!!
- Кто, О`дин тебя раздери?!
- Кто-кто... Оберштайн, конечно, - снова шмыгнул носом Фриц.
- За что на этот раз? - вздохнул Нейхардт. «Посидел, подумал о своём, как же. Принесла тебя нелёгкая».
- Да как всегда! - вздохнул Биттенфельд и налил водки. - Я ему предложение, он мне - «нет»! Я ему идею, он мне - «изложите в письменном виде и сдайте в канцелярию»! Ней, скажи, я что — такой дурак?
- Ты?! - Нейхардт опешил. - С чего ты...
- С того, что я боевой офицер! А мои предложения — в стол! Я с кайзером с самого начала, а меня — за шкирку и за дверь! В конце концов, Ней, посмотри на меня! Я что, урод какой-нибудь? Да на меня перед армией графские дочки заглядывались! А в академии у меня с самим ... чуть не было!
- О Господи, Фриц! Ты что влюбился в него что ли? - «чёрт бы тебя побрал с твоими амбициями, закидонами и шуточками дурацкими!»
Биттенфельд молчал. Мюллер поднял голову и увидел абсолютно красное лицо и тоскливые глаза.
- Фриц?! Я что, угадал?! - «.. твою мать» пронеслось в голове. - Ты?! В мужика?!
Фриц грустно кивнул.
- Ты сошёл с ума! Поди проспись!
- Не поможет, - угрюмо ответил Фриц. - Я и водку пил, и к шлюхам ходил, и самому себе под дых один раз дал. Не помогает! Ней! Я жить без этой сволочи не могу! А он - как нарочно! Чуть что — при людях дураком выставляет!
Нейхардт с сочувствием смотрел на приятеля. «М-да, попал бедняга. Я хотя бы могу нагрянуть к ней и объясниться. Я - мужчина, она — женщина, всё в порядке вещей. А тут могут не просто отказать, но и опозорить, извращенцем выставить».
- Послушай, Фриц! А ты хотя бы пробовал узнать... ну, как бы это выразиться-то, заинтересует ли его это, а? Может, вон у Фернера спросить? Он с ним больше общается, должен зна...
- Ты чо?! С ума сошёл?!!! - Фриц взревел, да так, что Нейхардт аж поперхнулся собственными словами. - Спрашивать?! Да ещё у этой крысы полицейской?! Да я скорей его удавлю или сам удавлюсь!
- Тогда, блин, у него самого спроси, дурень ты рыжий! Ты сохнуть будешь, а он может со всеми горничными в своей гостинице пере...!
- А вдруг я ему не нравлюсь? Чёрт с ними, с бабами с этими! А если ему другой нравится? Так хоть надежда есть...
- Ну, гляди! Тебе видней…
И они немедленно выпили...
На следующее утро, часов так около семи, зазвонил телефон. Бодрым деловым голосом вице-адмирал Фернер приглашал уважаемых коллег через 30 минут на совещание в кабинет господина министра.
… (см. 103-ю серию)
На вторые сутки своего ареста Фриц немного успокоился. «Какого чёрта я это сделал? Теперь он меня точно стороной обходить будет! А всё водка проклятая…»
В чём же конкретно виновата водка, он решить не успел. В этот момент в дверь вежливо, но настойчиво постучали.
- Кого там ещё чёрт принёс?! – рявкнул Фриц. «Твою мать!» - с опозданием подумал он. – «Солдат-то пропустил! Значит, кто-то из начальства! Он?!!!»
Через секунду он уже открывал дверь. Да, за ней стоял военный министр Рейха Пауль фон Оберштайн.
- Вы позволите Вас побеспокоить, господин Биттенфельд? – ровным негромким голосом спросил он.
- Вы?! Какого чёрта?! – «вот дьявол, и все слова из головы вылетели».
- Видите ли, господин Биттенфельд, после вчерашнего м-м-м… инцидента я полагаю, нам есть, о чём поговорить. Может быть, Вы всё-таки позволите мне войти?
- Разве я могу Вам помешать, господин министр? – со злой иронией бросил Фриц. «Как же! Арестанта всякий может обидеть!» - читалось на его лице.
- Не иронизируйте, молодой человек. Ваша комната осталась Вашей комнатой. Вам всего лишь временно не рекомендовано её покидать.
С этими словами Пауль спокойным жестом отодвинул Фрица и вошёл в комнату.
- Итак, господин адмирал, вчера между нами состоялся крайне неприятный и малоинформативный разговор. И, прежде чем делать какие-либо выводы, я хотел бы попытаться всё-таки переговорить с Вами и понять, что Вами двигало в тот момент. Если угодно – разъяснить и мою точку зрения на сложившуюся ситуацию. Поэтому давайте присядем, и – я Вас слушаю, - прошелестел плащ, Пауль опустился в кресло у окна.
- Я слушаю Вас, - повторил он. – Что конкретно Вас смутило?
- Ну, я… это… не согласен, - Фриц переминался с ноги на ногу. Он так и остался стоять.
- С чем? – Пауль спокойно смотрел на топтавшегося собеседника. – Смелее, Фриц! Вы же не трус, в конце концов.
«Он назвал меня по имени!» - мысленно ахнул Биттенфельд. – «О`дин превеликий, а вдруг?!»
- Ну, я это... насчёт заложников. Нехорошо это. Не по-рыцарски.
- Интересно, - вздохнул Пауль. - Вы, боевой офицер, полагаете, что угробить в сто раз больше солдат (а именно столько Вы угробите!) - правильнее?
- Да! Это честно! Это — по-рыцарски!
- Н-да, - Пауль откинулся в кресле и поправил волосы. - Я всегда поражался, господин Биттенфельд, как Вы стали адмиралом. Вам бы, как прежде, кораблем командовать, цены б Вам не было. Вы же элементарно не умеете считать...
- Но меня выдвинул Его Величество!!!
Пауль пожал плечами:
- Его Величество, несмотря на свои выдающиеся способности, человек молодой и иногда ошибается в людях.
- Оберштайн, Вы пришли, чтобы в очередной раз унизить меня?! Тогда я Вам скажу...
- Нисколько, Биттенфельд, нисколько. Я всего лишь хочу попытаться понять Ваши мотивы и есть ли у меня шанс что-либо Вам объяснить.
- Но я всё-таки скажу!!! Вы!!! Вы!!! Вы бесчестный человек! Вы — омерзительный карьерист! Вы ни отца, ни матери не пожалеете!!! Вас все ненавидят! И это правильно!!! Потому, что Вы даже не желаете замечать хорошего к себе отношения!!! Вот... - Фриц резко замолчал. В эту секунду ему было как-то поразительно безразлично, что будет дальше. Он себя знал: больше он вряд ли скажет.
- Вот как? - Пауль слегка приподнял бровь. - Интересно... Снова сам себе удивляюсь: чего это я решил вдруг с Вами душеспасительные беседы проводить. Но, раз уж на то пошло, - отвечу. По пунктам.
«Бесчестный человек» - понятие общее, поэтому мы о нём после поговорим. Итак, карьеризм. Не вижу ничего дурного в том, что способный и грамотный специалист будет продвигаться по служебной лестнице. Разумеется, если от этого есть польза делу.
«Не пожалею ни отца, ни матери», говорите Вы. Начнём с того, что моих родителей уже давно нет в живых. А если мыслить расширительно... Прошу факты! Кого, когда, как я для своих карьерных целей поставил в двусмысленное положение? Молчите? Тогда я продолжу, с Вашего позволения.
Насчёт ненависти. Да, здесь Вы правы. Меня не любят. Это нетрудно объяснить: я не пью водку и не хожу в бордели за компанию (я предпочитаю это делать один), не играю в казино, не сплетничаю. Это раз. Я — инвалид, сделавший карьеру вопреки политике государства Гольденбаумов. Это два. И, что самое главное, я не боюсь браться за грязную работу. Это три. Вы знаете, Фриц, есть такая категория людей, которые и сами за такую работу браться не любят, и шарахаются от тех, кто её делает. Почему шарахаются? Не знаю. Возможно, потому, что такие люди напоминают им об их собственной трусости.
Теперь — к самому интересному. Вы говорите, я не замечаю и не ценю хорошего к себе отношения. Интересно. Прошу примеры, господин Биттенфельд!
- Не буду я никаких примеров приводить... - пробурчал Фриц. Он всё-таки сел на кровать.
- В таком случае все Ваши слова следует расценивать как клевету? Интересно. Клевета, Фриц, вещь пренеприятнейшая! Не следует ею часто пользоваться.
Фриц шмыгнул носом.
- Ну, я это... Есть у меня приятель. Тоже офицер. Он умный, опытный. Так он вам постоянно предложения пишет! А ему ещё ни разу не ответили.
- Интересно, - снова протянул Пауль. «Эк заладил с своим «Интересно», как та сорока!» - Возможно, мои помощники что-то и пропустили. Как фамилия вашего приятеля? Я распоряжусь перепроверить.
Фриц молчал.
- Ну же, Фриц! - Пауля ситуация уже раззадорила. Он прекрасно понимал, что Фриц никак не решается заговорить о главном. Но торопить пока ещё не хотелось. - Я понимаю, что Вы не стремитесь убедиться в моей человечности, то товарищу-то помочь — святое дело! Фамилию, Фриц, фамилию!
Фриц растерялся. Говорить напрямую было боязно, молчать — невозможно. И — молчал.
- Молчите, - невесело усмехнулся Пауль. - Выходит, нет у Вас никакого приятеля, который засыпал мою канцелярию рацпредложениями.
Фриц молчал.
- И говорите Вы, Биттенфельд, о себе. Моё мнение о ваших предложениях и уровне вашей компетентности Вы прекрасно знаете. Значит, я не ошибся, и Вы всё это время пытаетесь говорить о чём-то личном... Что ж, хорошо. Будем считать прелюдию завершённой. К делу, адмирал Биттенфельд! Я жду!
Биттенфельд вздохнул. «А, была не была!»
- Да, господин Оберштайн, Вы правы. Работа здесь ни при чём. Я — простой солдат и не знаю, как это всё сказать... не умею... Но, одним словом, я дорого б дал, чтоб мы с Вами, как бы это выразиться-то, покороче познакомились, что ли... Вы... Пауль, Вы мне очень … симпатичны. Вот как-то так...
Пауль молча слушал, подперев рукой подбородок. «Ч-чёрт! И ведь фиг что поймёшь с этими его электронными глазами!» - мелькнуло у Биттенфельда. Пауза затягивалась.
- Интересная постановка вопроса, - задумчиво протянул Пауль. - Но не скажу, что неожиданная. Хотя я ждал, что Вы, Биттенфельд, с вашим характером, либо заговорите об этом существенно раньше, либо не заговорите вообще.
- Ну и?! Что Вы хотите этим сказать?!!! - вскинулся Фриц.
- Я много чего могу и хочу сказать, - холодно остановил его Пауль. - Но пока ещё ничего не сказал.
Фриц обиженно засопел.
- Вынужден Вас огорчить, Биттенфельд, - Пауль откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. - Но никакое сближение между нами теперь уж точно невозможно. И дело не в моей бесчувственности. Эмоций у меня предостаточно. Я просто держу их в уздечке. Итак, Вы влюбились, Биттенфельд. Что ж, я по-человечески очень рад за Вас. Вы влюбились в меня. Что …
- Оберштайн!!! - взревел Фриц, мгновенно вскакивая и краснея. - Я Вам этого не говорил!!!
- Сядьте, Биттенфельд. - Пауль чуть повысил голос. Совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно. Фриц послушно затих и опустился на кровать.
Пауль продолжил.
- Вы ничего не говорили. Сейчас. Это так. Но Вы всё сказали. Не сейчас. Уже давно. Я же Вам сказал: неожиданностью Ваши слова для меня не были. Почему? Да потому, что - Вы, Биттенфельд, уже давно напоминаете мне персонажа одной древней поговорки. Этот молодой человек не мог спокойно ходить мимо дома родителей своей жены, ему всё время хотелось то сказать что-нибудь язвительное, то снять брюки. Вы ведёте себя подобным образом практически с самого нашего знакомства. Итак, с Вашего позволения, я продолжу.
Фриц молчал. Пауль облокотился о подлокотник и продолжил.
- Вы влюбились в меня. По-человечески я Вам сочувствую. Между нами невозможно никакое сближение. Теперь уже окончательно. И дело не только в том, что я предпочитаю женщин. Да, женщин! - голос Пауля зазвенел. - И если бы только отменили этот проклятый закон, я давно имел бы семью!- Он на секунду прикрыл глаза и заговорил уже спокойно.
- Главное, господин Биттенфельд, в том, что Вы потрясающе перепутали понятия. Любовь, говорите Вы? Нет! Это максимум — страсть. Любовь, Фриц, не допускает насилия. Даже малейшего, даже формально оправданного. Вы его себе вчера позволили. Вы со мной согласны?
Фриц подавленно кивнул. «Это конец, - мелькнуло. - И отказ получил, и врага нажил».
- Прошу меня простить, - продолжил тем временем Пауль. - Значит, это — не любовь. Во всяком случае, не такая, как я её понимаю. А раз так, полагаю, что нам нужно деликатно и красиво разойтись. Меня сплетни не волнуют, и хуже мне уже не будет, а вот Вам могут повредить. Вы согласны?
- Могут, - механически повторил Фриц.
- Поэтому предлагаю заключить мирное соглашение. О случившемся наверняка доложат Его Величеству. Предлагаю ограничиться изложением официальной версии: разногласия по поводу Изерлонской крепости и заложников. Ни о Вашем с Мюллером пьянстве накануне (да, я и это знаю), ни о той ужасной сцене, ни тем более — о сегодняшнем разговоре — ни слова. Доложат другие? Пусть. Это будет на их совести. А потом постараемся служить Рейху и Его Величеству в разных местах.
- Я хочу вернуться на свой флот, - глухо сказал Фриц.
- Вы туда вернётесь.
…
Через несколько дней, стоя в тронном зале, они сделали так, как договорились.
А ещё через несколько дней Фриц Биттенфельд уезжал к месту службы. Он простился с друзьями перед входом в космопорт и попросил дальше его не провожать.
Мало кто обратил внимание на неприметный автомобиль в углу парковки. Пауль фон Оберштайн вошел в здание космопорта через боковой вход. Они тепло простились и пожали друг другу руки.
@темы: Графомань, Оберштайн, ЛогГ, Натворень, Ыфкурил, ЛогГ головного мозга, Мои фанфики
-
-
03.11.2011 в 23:49Пожалейте инвалида. Полагаю, его можно освободить от романтических отношений ввиду состояния здоровья.
-
-
03.11.2011 в 23:51-
-
08.11.2011 в 01:10тебе тапки и вопрос про рейтинш-жанр еще актулаьны? =))
-
-
08.11.2011 в 01:12-
-
08.11.2011 в 01:42ок =))
Рейтинг: PG-13, не выше =)) (я не поняла, о каком там они у тебя говорят "насилии", но в фике все равно ничего такого нет, а сами обсуждения на Рку не тянут). Жанр: драма, скорее всего
По тексту.
Про прямую речь
а) Когда прямая речь (или мысли) разрываются словами автора, эти слова тоже идут в кавычках.
«Твою мать!» - с опозданием подумал он. – «Солдат-то пропустил! Значит, кто-то из начальства! Он?!!!»
«Твою мать! - с опозданием подумал он. – Солдат-то пропустил! Значит, кто-то из начальства! Он?!!!»
б) послек прямой речи в преложение обычно включается характеристика речи. А прочее наичнается со следующего предложения
- Ну, я… это… не согласен, - Фриц переминался с ноги на ногу. Он так и остался стоять.
- Ну, я… это… не согласен. - Фриц переминался с ноги на ногу. Он так и остался стоять.
Хотя это, конечно, вкусовщина, тут автору виднее, что к какому предложению относится. Но вообще лучше не забывать о том, что точка после прямой речи тоже бывает =)) Иногда она очень к месту =))
- Вы?! Какого чёрта?! – «вот дьявол, и все слова из головы вылетели».
- Вы?! Какого чёрта?!
"Вот дьявол, и все слова из головы вылетели».
прямую речь и мысли, заключенные в кавычки, вообще не стоит смешивать. Тут либо убирать кавычки (у тебя все равно там практически ПОВ идет), либо ставить абзац. В данном случае лучше, имхо, второе - мысли выражены слишком лично. Но это в любом случае два разных предложения, то есть фраза "вот дьявол" начинается с заглавной буквы.
в) Прямую речь лучше не разрывать мыслями друго персонажа
- Интересно, - снова протянул Пауль. «Эк заладил с своим «Интересно», как та сорока!» - Возможно, мои помощники что-то и пропустили. Как фамилия вашего приятеля? Я распоряжусь перепроверить.
- Интересно, - снова протянул Пауль.
«Эк заладил с своим «интересно», как та сорока!»
- Возможно, мои помощники что-то и пропустили, - продолжил Пауль. - Как фамилия вашего приятеля? Я распоряжусь перепроверить.
Это все примеры, по тексту, вроде, еще где-то было что-то подобное
Еще
- Ну же, Фриц! - Пауля ситуация уже раззадорила. Он прекрасно понимал, что Фриц никак не решается заговорить о главном. Но торопить пока ещё не хотелось. - Я понимаю, что Вы не стремитесь убедиться в моей человечности, то товарищу-то помочь — святое дело! Фамилию, Фриц, фамилию!
ПОВы смешивать крайне нежелательно. Поскольку у тебя диалог показан с точки зрения Фрица, внутренние переживания Пауля тут не к месту. Это надо как-то перефразировать, чтобы фокус был на ощущениях Фрица, или хотя бы нейтрально-авторский фокус сделать, хотя это тоже не лучший выход. Или вообще убрать.
Разделители лучше сделать какими-нибудь закорючками, чаще всего звездочки используют (***), хотя варинтов много. В любом случае, троеточие тут несколько странно смотрится. Такое ощущение, что сцены не хватает. То есть если тебе такое впечатление от читателя и нужно - гуд, но мне почему-то кажется, что дело не в этом =))
Три восклицательных знака - это "жаргон", лучше в художенственном тексте не использовать вообще. Ну или хотя бы не так много.
"Вы" пишет с заглавной буквы в письмах, официальных документах и т.д. То есть если у тебя герой пишет письмо или читает официальный длокумент, там будет "Вы", но вообще в художественно тексте пишется "вы" (с маленькой буквы).
Это то, за что взгляд зацепился =)
Ну и пунктуацию надо местами посмотреть
Как-то так
-
-
08.11.2011 в 08:56Оберштайн довольно-таки "технический" инвалид. Самое большее - могут засбоить электронные глаза,так отладит или вставит новые.
Но вообще-то по канону нафиг нужен этот инвалид красивому-здоровенному Фрицу - разве что как... министр для битья-
-
08.11.2011 в 09:38Крейди, так чего ж он тогда спокойно пройти мимо не может?))))
-
-
08.11.2011 в 09:47-
-
08.11.2011 в 09:54-
-
08.11.2011 в 10:01хех, экспромт:
читать дальше
-
-
08.11.2011 в 10:12-
-
08.11.2011 в 10:17-
-
08.11.2011 в 10:27-
-
08.11.2011 в 11:07А он сам хоть шажочек к Хильде сделал? нифига!
наверно, потому что пырился на самом деле в другую сторону-
-
08.11.2011 в 11:11-
-
08.11.2011 в 11:17-
-
08.11.2011 в 11:21-
-
08.11.2011 в 11:24А вообще Оберштайн мог найти время познакомиться и не на работе. Если бы захотел, опять же. На собаку и вкусное винцо у него время как-то находилось
-
-
08.11.2011 в 11:28-
-
08.11.2011 в 11:35неет, конечно, не напивался, и далеко не залпом пил - ты ведь не отрицаешь хорошие манеры у Пауля? Он явно смаковал вино, заодно общаясь с собакой.
-
-
08.11.2011 в 11:45-
-
08.11.2011 в 12:31девокприличных женщин потратить-
-
08.11.2011 в 13:04-
-
08.11.2011 в 13:27-
-
08.11.2011 в 13:29-
-
08.11.2011 в 13:37кстати, ты фанфы Аннет проПауля читала, мр?
-
-
08.11.2011 в 14:08-
-
24.09.2012 в 23:44-
-
24.09.2012 в 23:47Аналогично))) Разложить поперёк лавки да выпороть)))
-
-
24.09.2012 в 23:51А вообще, за вычетом ситуации, характеры, на мой погляд, весьма каноничны получились))