Сучность, воспитанная книгами
23.08.2013 в 21:07
Пишет fandom L0GH 2013:fandom L0GH 2013 - Уровень 3 - Драбблы +список
Для тех, кто читает, не зная канона ("как оридж"), в конце имеется краткое описание: кто все эти люди и чем они занимаются.
Название: Из пике
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013 и Анонимный Доброжелатель
Размер: драббл, 258 слов
Пейринг/Персонажи: Оливер Поплан
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Поплан всякого в боях повидал, но напился только однажды
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Из пике"
Нынче в доску пьян боевой пилот — хоть святых выносите вон. А казалось — служит не первый год, навидался уже всего. На экране вроде простой игры — треугольнички, клетки, нить, а на самом деле — за взрывом взрыв, вот и некого хоронить. Вот возьмите, скажем, обычный бой, взяли в клещи твоих ребят: хоть ты схемы строй, хоть хуями крой, а мальчишки опять горят, и глаза им плавит смертельный свет — впереди огонь, позади, и вскипает кровь — не от гнева, нет, не твоя еще, погоди. А еще возьмите учебный полк, пацанам по шестнадцать лет, а какой-то херр рычажками щелк — и уже половины нет. Да и то не страх, а от страха треть, ведь бывало куда страшней: не успели даже еще взлететь, садануло — и нет парней. И не так, чтоб сразу за миг — дотла, чтобы в пепел в один прием: хоть и быстро пламя жрало тела, а горели-то все живьем, в предпоследней боли сходя с ума, обращаясь в последний стон... А девчонки звали, наверно, мам, да не слышал уже никто. Каждый был веселым и молодым — а теперь атмосферный смог.
Кабы всякий раз нажираться в дым — и летать бы уже не смог: выставлять врагам за убитых счет надо грамотно и стрезва. Но сегодня пьян боевой пилот, в первый раз напился в дрова. Не сказал себе — прекрати, не сметь, пять бутылок не счел за грех, потому что есть и такая смерть, чтобы враз обескровить всех, чтобы нечем было залить тоску, чтобы горем замкнуть уста...
А парнишка, выживший в том полку, подойдет и прикажет — встань.
Название: Тёзка
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 920 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад фон Модер, Конрад Линцер
Категория: джен
Жанр: такая драма, что почти повседневность
Рейтинг: R
Краткое содержание: кругом война, а этот маленький
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Тёзка"
Конрад фон Модер никогда не видел старого императора — только на портретах. И зачем?.. Правитель всего обитаемого мира был не человеком, но символом, олицетворением мироустройства, фигурой на недосягаемой вершине. У подножия трона стояли дворяне, в том числе семья фон Модер. Еще ниже располагались простолюдины, созданные, чтобы ими править и решать за них их судьбы. Потому что простолюдины — никто, они невежественны, подлы и грубы, а дворянство — это поколения благородных, мудрых, отважных предков. Император же велик и непогрешим, а с его родословной ничья не сравнится.
Потом мироустройство поколебалось, символы переменили значения, а фигура на вершине оказалась всего лишь стариком, который однажды умер от сердечного приступа.
И была война, в гуще которой Конрад оказался нечаянно и едва не погиб. В тринадцать лет люди не верят в возможность собственной смерти, покуда она не подступит к самому горлу. Пришлось поверить.
Удар, взрыв, пожар… Их корабль не был боевым, всего лишь транспортник. Они висели позади флота герцога Литтенхайма, груженые контейнерами с топливом, ящиками с консервами и снарядами. Обозная бригада, ждущая, не понадобится ли боевым частям их груз. Всякое случается на войне, сплошь и рядом бывает, что и транспорты попадают под вражеский огонь, — но их погубил не враг. Погубил их Литтенхайм, обстрелявший собственный обоз. Очень торопился удрать с поля боя, а снабженцы оказались на пути. Залп со всей мощи — и от транспортов почти ничего не осталось.
Им повезло — снаряды в трюмах не разорвались, их корабль не развалился на части, а автоматика не настолько пострадала, чтобы не справиться с пожаром. Им — это двоим из экипажа. Все остальные погибли. Может быть, кто-то уцелел в трюмах, но не на мостике — туда пришелся удар, накрыло всех, кто там был.
Конрада не накрыло: его-то на мостике не было — он варил капитану фон Кригелю кофе.
В тринадцать лет люди не сразу понимают, что подступившее к горлу — смерть. Конрад не был ранен, его только оглушило, да еще он немного ушибся при падении, да кипятком плеснуло на пальцы, и всё, — и потому, поднявшись, смотрел по сторонам и ничего не понимал. Мигал красным аварийный сигнал, штатное освещение вырубилось, в воздухе пахло гарью, железом и пролитым кофе. Что-то случилось, что-то страшное… враг? По нам стреляет враг? Конрад вытер ладонь о штанину форменных брюк — жест, за который его всегда бранили, дворянскому сыну не подобает — и побежал на мостик, туда, где мигал красный свет и крякала аварийная сигнализация.
Запах кофе остался позади, зато железом и гарью тянуло куда сильнее. И еще чем-то противным… позже он понял: кровью.
От удара корпус корабля вмялся внутрь, и помещение выглядело перекошенным и даже перекрученным каким-то. Хорошо — обшивка не лопнула. Выдержала. Иначе Конрад бы тут не бегал, а уже летел бы в дыру вместе с уходящим в космос воздухом — и вряд ли он хоть что-нибудь видел бы и слышал.
Мигало красным; люди — вся команда корабля, все два десятка человек, лежали в странных изломанных позах — и не шевелились. У того, что ближе к двери, в которую вбежал Конрад, была вывернута шея, и вместо лица — плоское, красное, мокрое. Всматриваться Конрад не стал. Краем глаза заметил движение — кто-то все-таки жив? Побежал туда.
Человек в той стороне зала пытался приподняться, потом подал голос: спросил, есть ли кто живой. Конрад ответил.
— Помоги мне, мальчик, — сказал, садясь, лейтенант, имени которого Конрад не знал. Впрочем, он и других не знал по именам — кроме командира корабля да еще двоих или троих офицеров. Не успел выучить.
— Не называйте меня мальчиком, — сказал Конрад. — Меня зовут Конрад фон Модер.
В конце концов, он не ребенок. Ему почти тринадцать лет. И он не какой-нибудь там… Нет, он вовсе не ожидал, что этот человек, услышав громкую фамилию, начнет называть его «молодой господин». Он и сам не успел подумать, чего ожидает, — просто привык сразу обозначать свое место в этом мире. Сказал — и пожалел об этом. Стало стыдно. Разве сейчас время…
Только раненый лейтенант его не понял.
— Здóрово, — сказал он. — Я тоже Конрад. Конрад Линцер. Выходит, тезка.
И совпадение имен вдруг оказалось куда важнее, чем разница в возрасте и происхождении.
В тринадцать лет человек уже очень многое может. Например, разрезать рукав на мундире раненого. Не побледнеть при виде обломков кости, торчащих из кровавого мяса. Достать из аптечки замораживающий спрей, и чтобы пальцы не дрожали, нажимая на кнопку пульверизатора, и струя попадала куда надо, а не мимо. Примотать размозженную руку бинтами к туловищу, чтобы не шевелилась разбитая кость. Подставить плечо, чтобы пострадавший оперся на него и смог передвигаться. Стиснуть зубы и выдержать вес взрослого мужчины, тяжело навалившегося на мальчишеские плечи. Довести раненого до спасательной капсулы и помочь в нее забраться. Залезть в соседнюю капсулу самому. Активировать механизм сброса.
Ждать.
Их подобрали довольно скоро. Форма такая же и такой же флот, но никаких сомнений — это те, по кому следовало стрелять герцогу Литтенхайму. Вместо собственных кораблей поддержки.
Конрад выбрался наружу и спросил, как там лейтенант Линцер. Лейтенант уже ушел, сказали ему. Потребовал пропустить его к адмиралу Кирхайсу и получил разрешение.
— Ему же нужно к врачу, и немедленно! — уж кто-кто, а Конрад фон Модер это знал — он же видел рану.
— Лейтенант сказал — позже, успеется. Сейчас важнее остановить бойню.
Вот так. Едва стоя на ногах, ушел исполнять долг — или то, что полагал своим долгом. Мог бы поднять правую руку, отдавая честь, — наверное, и о ранении бы не заикнулся.
Конрад фон Модер, сын виконта, летел сквозь пространство с флотом вчерашнего врага, но думал сейчас вовсе не об этом. Он сидел возле койки лейтенанта Линцера в медотсеке. Лейтенанту отняли руку, которую невозможно было спасти. Скоро закончится действие наркоза. Наверное, Линцер захочет пить. Его тезка уже принес воду в стакане с трубочкой.
Сейчас лейтенант откроет глаза.
Конрад фон Модер сидел, смотрел в серое лицо раненого и думал. Мироустройство трещало по швам, и через трещины вливался новый, еще непонятный свет.
Название: Повезло
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 935 слов
Персонажи: кронпринц Людвиг фон Гольденбаум, ОЖП. Упоминаются Аннерозе фон Грюнвальд, Эрвин Йозеф II.
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: история появления на свет кайзера Эрвина Йозефа
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Повезло"
Все твердили, что Гретхен необычайно повезло. Её заметил кронпринц Людвиг, когда в очередной раз поссорился с отцом и заявил, что тоже заведет молоденькую любовницу вроде графини Грюнвальд. Гретхен видела ту в театре и знала, что ее призвали ко двору пятнадцатилетней. Самой Гретхен уже исполнилось шестнадцать, но она вполне могла сойти и за четырнадцатилетнюю из-за худобы и маленького роста. А тут – какая удача – когда она сопровождала тетушку на прием, мимо них прошел кронпринц, вдруг остановился, вернулся и ткнул в Гретхен пальцем: доставить эту, мол.
Тетушка тоже подтвердила, что племяннице повезло. Кронпринц молод и за ним будущее. Поначалу Гретхен сочла принца довольно пожилым, но потом, сравнив его с кайзером Фридрихом, посочувствовала графине: ублажать такого древнего старика, наверное, очень противно. Ну, она привыкла, должно быть.
К графине тетушка относилась с легким презрением, как к выскочке, а мама её иначе как «эта шлюха» дома не называла. Гретхен же, конечно, совсем другое дело: она хорошего рода, и её заметил кронпринц при дворе, а не дворцовая служба на улице. К тому же, графиня старовата: уже девятнадцать, того и гляди отошлют прочь.
Прежде чем отправиться к наследнику престола, Гретхен пришлось выдержать унизительный медицинский осмотр и наслушаться наставлений. Пунцовая от смущения матушка, бормочущая что-то про пестики и тычинки, насмешила: всё, что требуется, дочь знала давно. А вот к словам тетушки стоило прислушаться.
– Маргарита, – сказала она, уведя племянницу от бестолковой сестры, – ты умная девушка и понимаешь, как для нас важна женская мудрость. Вот маркиза Бенемюнде долго удерживала кайзера возле себя, но когда столкнулась с конкуренткой, потеряла голову и вызвала неудовольствие Его Величества. Непокорность маркизы только помогла выскочке, у которой всего-то богатства – красота, молодость и умение помалкивать.
Тетушка помедлила, раздумывая, стоит ли посвящать племянницу во все подробности, но всё-таки добавила:
– Ребенок маркизы умер при рождении. Ходят слухи, что он попадал под закон о дефектных генах. При таких обстоятельствах ей следует быть скромнее, понимаешь?
Гретхен кивнула. Как не понять. Хорошо, что она сама молода и здорова.
– Твоя задача, – продолжила тётя, – сделать так, чтобы кронпринц не отослал тебя. Говорят, он предпочитает женственные формы, а ты… В общем, выполняй все его приказы, будь умницей. Тебе так повезло.
Кронпринца пришлось прождать в спальне около четырех часов. От него сильно пахло спиртным. Ни принца Людвига, ни кайзера Фридриха после той ссоры, что принесла Гретхен удачу, никто не видел без бокала в руках. Применительно к дядюшке Отто и отцу это называлось «запил», а кайзер и наследник отдыхали от трудов правителя.
– Снимай, – кронпринц упал в кресло и ткнул бокалом в сторону новой любовницы.
Платье застегивалось на спине. Гретхен завела руки назад, неловко дернула язычок несколько раз и с ужасом поняла, что молнию заклинило.
– Подойди, – принц развернул ее, с силой рванул застежку, и тонкая ткань треснула. Платье упало.
– Всё снимай, – он наполнял бокал.
Гретхен дрожащими руками принялась расстегивать пуговки и крючки. Она не думала, что будет так волноваться. Это не обжиматься с кузеном по углам особняка, теперь всё серьезно.
– Повернись. Ещё. Вот так и покупаешь кота в мешке, – кронпринц отхлебнул вина, – а в платье казалось, что ты аппетитнее. Годика через два ты бы мне подошла, а теперь… Ладно, иди сюда.
Дальнейшее Гретхен помнила плохо. Принц Людвиг усадил ее на колени и заставил выпить весь бокал и еще один. Она послушно расстегивала одежду принца, не отстранялась, когда он пощипывал ее за соски, терпела его язык во рту, бесцеремонную руку между ног, нагибалась, проводила руками по его груди, гладила и сжимала. Всё было не так, совсем не походило на безумную страсть и фонтан наслаждений из романов. Даже с кузеном было веселее: их играм запрет придавал какую-то остроту, а до главного они не доходили. Наконец кронпринц слегка шлепнул ее и велел идти в кровать. Там он развел ей колени, заставил обхватить его ногами и навалился сверху. Когда в последний момент она всё-таки дернулась, пытаясь вырваться, прижал и… Оставалось только терпеть. Крови было немного.
Гретхен думала, что ей повезло. Всё это могло длиться гораздо дольше. И кронпринц мог оказаться совсем отвратительным, как кайзер. Она не то, что эта выскочка, графиня Грюнвальд. Повезло.
Вскоре наследник помирился с отцом и забыл про Гретхен. Кронпринц вызывал её потом еще несколько раз, но говорил, что худышки его плохо возбуждают и он напрасно взял себе девчонку-подростка. А потом присмотрелся и заявил, что у нее выросла-таки грудь. Гретхен немного тошнило, кружилась голова, но она послушно разделась, села на колени к принцу и снова проделала все эти штуки. А через несколько недель выяснилось, что она беременна.
Тетушка и мама приехали к ней с поздравлениями. Несказанно повезло, говорили они. Если Маргарита родит мальчика, его могут объявить законным наследником Гольденбаумов, и тогда их семья получит очень много. Но Гретхен проснувшийся интерес принца Людвига приносил одни мучения: пышная грудь, которая ему так нравилась, была слишком чувствительной. Терпи, напоследок сказала тетя, развлекай принца, пока живот не слишком большой, а то наследник о тебе забудет.
Роды затянулись. Потомок Гольденбаумов должен был появиться на свет вовремя, роженица была здорова, но что-то пошло не так. Врачи говорили, что у матери узкая кость, а плод крупный. Гретхен кричала, рыдала, под конец сорвала голос, но мука не кончалась.
– Ваше высочество, – к плечу принца, игравшего в карты, наклонился незаметно подошедший лакей, – ситуация критическая, требуется операция, и врачи спрашивают, кого спасать: мать или ребенка?
– Ребенка, – Людвиг потер подбородок, – внуков у кайзера еще нет, только внучки. Пошлите соболезнования семье, компенсацию, как положено.
Охрипшую Гретхен везли в операционную.
– Повезло тебе, девочка, – шептала акушерка, – принц разрешение на кесарево дал, сейчас всё будет, сейчас.
С кесаревым сечением опоздали. Воды отошли давно, и мальчик почти задохнулся, пытаясь выбраться на свет. Гретхен умерла на операционном столе: организм не справился с кровопотерей и что-то не так было с наркозом.
– Да, повезло, – акушерка пеленала новорожденного Эрвина Йозефа, – попала в фавор, родила мальчика, здорового, принц озолотил бы. Только померла, не дотерпела, ну что ж – судьба такая.
Название: Введение в специальность
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 470 слов
Персонажи: преподаватель и курсанты Тернуссенского военного училища.
Категория: джен
Жанр: научная фантастика
Рейтинг: R
Краткое содержание: конспект вводной лекции по специальности "Спасательные работы" в Тернуссенском военном училище
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Введение в специальность"
Полный резерв стандартного скафандра – 12 часов. Ну, плюс "последнее дыхание" – это еще полчаса: укол, вводящий в полусонное состояние, и химический патрон, который после активации еще какое-то время вытягивает углекислоту и выделяет кислород. По сути – безболезненная смерть.
Резерв автономного существования загерметизированного отсека крейсера – около 20 часов. Если полностью заряжены аварийные батареи. Если не нарушены трубопроводы. Если работает резервная система электропитания.
Во время боя по тревоге первой степени положено надевать скафандры. На практике – скафандр тяжел, неудобен, расходуется его резерв. И если, скажем, в стрелковой башне скафандр стандартно подключается к внешней системе жизнеобеспечения, то на мостике корабля такого подключения нет. И в двигательном отсеке тоже. Техники вообще последние, кто влезает в скафандры. Двигательный отсек – самый защищенный, и если его накроет, то корабль распадается на облако радиоактивной пыли за двадцать секунд.
И еще есть "голландцы" – это корабли, у которых повреждены двигатели, но цел реактор. Эти могут долго дрейфовать в потоке обломков, даже могут изменять свое положение маневровыми двигателями. Если такой корабль отнесет в сторону, если у него повреждено радио, если его экранируют другие обломки – экипаж может протянуть долго. Пока не выйдет срок автономности крейсера, а это около полугода. Это бывает редко – на любом корабле есть катера, на крейсерах – по нескольку "спартанцев". Так что "голландцы" – это больше легенды, чем действительность.
Но что бы ни случилось в бою, всегда есть шанс. Везение, изобретательность, упорство помогают людям продержаться в самых убийственных условиях. Поэтому спасатели методично прочесывают поле боя, высчитывая теоретически возможные траектории разлета поврежденных кораблей.
Катер швартуется к очередному борту, бур прорезает круглую дыру в броневых плитах, с шипением герметизируется срез абордажного рукава. И топ-топ-топ – побежала партия по темным коридорам. Десантники впереди и в арьергарде, санитары в центре. Чаще, конечно, находят трупы. Разлетающиеся веером осколки из лопнувшей переборки пробивают скафандр насквозь. Когда в отсеке резко падает давление – от привычной стандартной атмосферы почти до нуля – человеческое тело не разрывает, нет. Его вспучивает от внутреннего давления, внутренности выдавливает через задницу, глаза вылезают из орбит и лицо раздувается так, что голова становится похожей на багровый шар. Так раздувает глубоководную рыбу на поверхности. И если уж на корабле внутренний пожар, то внутри отсека, даже если огонь потушен, дышать нечем. Горит пластик, взрываются трубопроводы, от ядовитого дыма не спасают и респираторы. Ни крови, ни кишок по стенкам, только почерневшие лица с выкаченными глазами, разодранное до крови горло – теряя сознание, умирающий от удушья почти всегда раздирает себе грудь или горло, как будто от этого станет легче.
Иногда человек в скафандре с полной загрузкой катапультируется или его выбрасывает в пространство. Если аварийный маячок исправен, если его сигнал услышат, если смогут найти небольшой, меньше двух метров, объект среди прочего мусора за 12 часов – это удача. Но даже полчаса в свободном падении – тяжелое испытание для психики.
Иногда высадка на аварийный корабль безрезультатна – все мертвы, остается только понадежнее заглушить реактор и слить базы данных из центрального компьютера.
Иногда спасатели опаздывают – на сутки, на час, на десять минут...
Название: Паж
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 546 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад фон Модер/Аннерозе фон Грюнвальд
Категория: гет
Жанр: эротические сны
Рейтинг: R
Краткое содержание: мальчика обуревают желания
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Паж"
Она проходит по комнатам с цветами в руках. Подрезает стебли, обрывает пару лепестков, сочтенных несовершенными. Ставит букет в узкую высокую вазу, расправляет листья. Они еще влажные от росы.
Длинный подол простого, но такого красивого платья. Длинные волосы. Золотые. Когда они освещены солнцем, на них больно смотреть. Узкая талия. Изящные тонкие руки. Красивые пальцы. Смотреть на нее не отрываясь — проще всего. Глаза сами возвращаются к ее фигуре. Но смотреть прямо — невежливо. Кому понравится все время чувствовать на себе взгляд… Поэтому он заставляет себя отвести глаза — и все равно видит ее. Какая она.
Но днем еще куда ни шло, днем всегда найдется дело, которое отвлечет. Он охотно выполняет ее поручения — во-первых, ему в радость сделать что-то для нее, пусть самую малость, а во-вторых, когда он занят, он все-таки не смотрит на нее. Это приносит облегчение — и в то же время пустоту.
Трудно даже ненадолго уйти от солнечного света — кажется, что наступает непроглядная тьма.
Днем он точно знает, как относится к ней. Она — Прекрасная Дама, он — ее паж. Она создана, чтобы заполнять смыслом его жизнь, он — чтобы служить ей. Подавать шаль, передавать распоряжения слугам, помогать по хозяйству, читать ей вслух, когда она садится с вышивкой у камина. Беседовать с ней, если она того захочет. Быть ей другом, насколько она позволит, и младшим братом, насколько это возможно.
Но он не друг и не брат. Она считает его своим воспитанником. Все-таки он еще подросток, а она взрослая женщина. Очень взрослая. Она старше его на тринадцать лет. Ему шестнадцать, ей двадцать девять.
Но он и не воспитанник, что бы она ни думала. Он паж, весь смысл его жизни — в служении ей.
Это днем. Ночью все куда хуже. Ночью она снится ему — и он мечется по постели, отпихивая от себя горячую подушку.
Она приходит в его спальню, садится на его постель и просит шепотом: помоги с застежкой. Он отодвигает длинные золотые волосы и медленно расстегивает на ней платье. Маленькие пуговки, узкие петли. Одна, другая, третья. Десятая, двенадцатая. Это очень долго и мучительно, пальцы заплетаются, пуговицы выскальзывают, петли не поддаются. Наконец расстегнута последняя — и тогда она спускает платье с плеч.
Днем он видит очертания ее груди под тонкой, но плотной тканью — и это всё. Ночью она поворачивается к нему, наклоняется над ним, лежащим, и тяжелые полные груди покачиваются, задевая сосками его грудь. Он поднимает дрожащие руки и касается. Пальцами, потом ладонями. Она улыбается и немного перемещается вперед — так, чтобы ему удобнее было коснуться сосков губами. Он гладит ее грудь, осторожно сжимая, и поворачивает голову — чтобы взять в рот сперва правый сосок, потом, через недолгое время, левый. Она опускает голову, и длинные душистые волосы падают, отделяя их от всего мира. И тогда она целует его, и он задыхается.
Он просыпается рывком, еще слыша собственный стон. Ему невыносимо стыдно и невыносимо сладко. Снова он не касался ничего, кроме груди, — и снова этого оказалось достаточно, чтобы запятнать простыню.
Он не хочет этих снов — и хочет их. И каждый раз надеется, что нынешней ночью дотронется до ее талии и ниже, прикоснется к бедрам, скользнет пальцами между ними… там влажно и жарко, и она застонет, подаваясь навстречу его руке, и тогда он притянет ее к себе…
Он вскакивает, тряся головой. Не сметь. Она Прекрасная Дама, он ее паж, и всё, и не более того!
Он комкает испачканную простыню и идет в ванную — чтобы руками помочь себе справиться с этим.
Название: На расстоянии вытянутой руки
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббль, 662 слова
Пейринг/Персонажи: Пауль фон Оберштайн/Хильдегарде фон Лоэнграмм
Категория: гет
Жанр: PWP, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: иногда они говорят о делах государства, а иногда…
Примечание/Предупреждения: AU, постканон.
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "На расстоянии вытянутой руки"
Это просто комната со скупой меблировкой – письменный стол, два стула, неширокая кушетка для отдыха. Маленькая святая святых ее величества, где обыкновенно обсуждаются важнейшие дела государства.
Она входит первой, военный министр Оберштайн следует чуть поодаль, примерно на расстоянии вытянутой руки, и несет увесистую папку.
Они садятся к столу друг против друга, между ними ложатся документы. Начинается долгий разговор. Голоса ровны и негромки, лица спокойны до бесстрастности, как два безупречных зеркала.
Постепенно лицо ее величества Хильдегарде оттаивает. Она говорит быстрее, в ее глазах появляется прежний давний блеск – азарт решения неразрешимой задачи.
– Но мы, Оберштайн, можем сделать вот что, – вдруг заявляет она со счастливой улыбкой – и выдает решение.
Обычно этим всё и заканчивается, и, собрав документацию, его превосходительство военный министр покидает комнату.
Иногда Хильдегарде несколько раз заводит плечи назад и пересаживается со стула на кушетку, вытягиваясь в струнку. Оберштайн садится рядом, но не вплотную.
Императрица может недолго помолчать, а затем неслышно уйти – тогда военный министр соберет документы и последует за ней.
Иногда она задает вопрос, чаще всего внезапный и никак не связанный с происходящим.
Сегодня он звучит так:
– Скажите, я плохая мать?
– Почему вы так решили, ваше величество?
– Потому что последние несколько дней я вижу сына только спящим. С утра забегаю – он еще спит, вечером прихожу – его уже уложили. Я подхожу и смотрю на него: будить жалко. Да и Лотти, няня его, не велит.
– Разумно.
– Я ему записки оставляю утром и вечером, – продолжает Хильдегарде, не то оправдываясь, не то извиняясь. – А он мне пишет в ответ, так чисто, совсем без ошибок. Лотти говорит, он давно сам читает. И любит рассказы о животных.
– Вот видите, ваше величество, – замечает Оберштайн. – Разве плохая мать будет знать, что любит ее ребенок?
Он придвигается ближе к ней, она тоже тянется навстречу ему, позволяя обнять за плечи.
Будет ли ей сегодня достаточно – этого?
Хильдегарде встает, развернувшись спиной и отходит от кушетки на два шага. Значит, недостаточно.
Оберштайн тоже встает и расстегивает молнию на ее простом платье без старомодных крючков и пуговок, с которыми ни одна придворная дама не могла справиться без помощи камеристки.
От привычного движения платье соскальзывает, а туфли она уже скинула раньше и теперь переступает ткань босыми ногами, оставаясь в одном белье.
Развернувшись, Хильдегарде быстро расстегивает на министре мундир, отстранившись почти на расстояние вытянутой руки. За мундиром следует рубашка. После этого он обхватывает ее плечи, прижимает ближе к себе.
Она гладит Оберштайна по волосам, перебирая пряди, он наклоняется поцеловать ее виски и щеки, спускаясь губами по шее к небольшим грудям, обнимает, снимая последнюю одежду. Она вздыхает, скользя по спине ладонями, проводя вдоль позвоночника кончиками пальцев.
У них обоих примерно одинаковый темперамент, и это хорошо. Ни один не нуждается в неистовой страсти, только в аккуратной нежности.
Когда Хильдегарде закрывает глаза, он осторожно подхватывает ее на руки и снова переносит на кушетку. Она ложится, не открывая глаз, и ждет, пока он разденется окончательно.
Тогда Оберштайн ложится рядом, затем, осторожно перевернувшись, нависает над ней, опираясь на вытянутые руки.
Она закрыла глаза и не видит его, но, чувствуя движение, ободряюще улыбается.
Тогда он опускается, медленно входя, пережидает несколько секунд и начинает размеренные быстрые толчки.
Она приподнимается, закидывает руки ему на плечи, прижимаясь теснее. Он наклоняется, касается ее лица губами. У обоих сбивается дыхание.
Когда всё заканчивается, она откидывается на мягкий подлокотник, слабо, без голоса, выдохнув:
– Спасибо.
Не отвечая, он ложится рядом и совсем недолго отдыхает, потом протягивает руку к маленькому столику – за влажными салфетками.
Они приводят себя в порядок по-военному проворно и четко. Следы тайного проступка скрыты, можно одеваться и расходиться.
Оберштайн помогает императрице застегнуть платье на спине. У ее величества уже давно проблемы с позвоночником – не из-за какого-то символического бремени, легшего на плечи, а потому, что слишком много приходится сидеть за столом над отчетами и докладами.
– Пауль… – говорит она негромко, бросая пробный шар.
– Да, ваше величество.
– Благодарю вас, – говорит она, и снова ее лицо застывает в маску кайзерин.
Она помнит предосторожность – никогда не называть друг друга по имени, даже мысленно, чтобы не проговориться.
Другая предосторожность – никогда не выходить рядом. Императрица идет впереди, военный министр следует за ней на расстоянии вытянутой руки.
Название: Солнце мёртвых
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 682 слова
Персонажи: жители Вестерланда, упоминаются Райнхард фон Лоэнграмм, Отто фон Брауншвейг, Пауль фон Оберштайн
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: что случилось на Вестерланде
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Солнце мёртвых "
Здравствуй, Вилли. Ты узнал нас, милый? Как ты живёшь? Правда ли, что война еще не кончилась и ты до сих пор на фронте?
У нас теперь всё хорошо, и я наконец могу рассказать тебе, что случилось тогда. А тогда к нам приехал господин маркиз фон Грац от Его Светлости господина герцога и велел сдать весь хлеб. Наши старики удивились и решили, что господин маркиз шутит: мы ведь отправили Его Светлости ровно столько, сколько с нас причитается. Тут господин маркиз стал ругаться и кричать, что господин герцог волен потребовать с нас всё, что угодно и когда угодно. Но твой отец и наши соседи возмутились и прогнали его прочь.
Правда, он вскоре вернулся с солдатами, но нам как-то удалось им всё объяснить, и они нас не тронули, даже помогли.
Только господина маркиза при этом убили, но мой отец сказал, что он сам виноват: "Нечего отбирать последнее". Соседи было испугались, что кто-нибудь напишет Его Светлости, но твой отец сказал, что не напишут. А если напишут и Его Светлость рассердится, то тоже сам будет виноват. И согласился с моим отцом: "Даже крыса будет кусаться, если её загонят в угол".
А ещё мы проехали по окрестным деревням, собрали денег и отправили челнок к Его Светлости адмиралу фон Лоэнграмму. Говорят, он добрый человек и защитит нас. Ты ведь видел его? Правда ли, что он и в жизни такой молодой и красивый? Нет, Вилли, ты не думай! Я люблю только тебя. Просто красивые люди не могут не быть хоть чуть-чуть добрыми.
Но наш челнок, видимо, не успел. Ту ночь мы всей деревней коротали у костров. Зачем? Никто не знал. Нам просто не хотелось идти домой. А может, мы чувствовали, что случится что-то очень важное. Так мы и сидели, размышляя, что будет дальше. Дойдет ли наше письмо до господина Лоэнграмма? Сумеет ли он прислать солдат и защитить нас? Не опередит ли этих солдат Его Светлость? Ты же знаешь, Его Светлость очень грозен, когда гневается. Знаешь, я так рада, что ты служишь в армии, а не в дружине господина герцога. Говорят, у Его Светлости продолжают бить солдат, а господин Лоэнграмм это строго запретил.
А потом взошло оно. Мы тогда даже сперва подумали, что это солнце. Даже удивились, что так рано. Но мы ошиблись. Ты же знаешь, наше солнышко ласковое, а это было какое-то огромное и злое.
Ах, Вилли, это были самые страшные минуты.
Оно как будто бы ударило нас очень сильным и обжигающим ветром. Все вокруг страшно закричали. И громче всех плакал наши Михель и Габи. Я кинулась на землю, закрывая детей собой. Ах, Вилли, он так испугался.
А потом мы умерли. Вот так взяли все и умерли. Знаешь, Вилли, это совсем не страшно и уже не больно. Ты просто становишься где-то уже не здесь. Секунда - и вот я уже парю над землей. И дети парят рядом со мной. И мы всё-всё вокруг видим. Вот горит наша деревня. Вот лежит, закрываясь от этого ужасающего солнца, мой отец. А вот раскинул руки и твой папа. Наверное, он пытается защитить землю. А вот лежим, свернувшись, и мы. Знаешь, это так странно - видеть себя со стороны. А потом мы все превратились в тени. Вот так. Были - и превратились. Нас нет, а тени есть.
Говорят, Его Светлость ударил в нескольких местах и наша деревня была первой. Я потом посмотрела. Там тоже остались одни тени.
А знаешь, Михель видит тебя. Тянется ручонками и плачет: он тебя зовет, а ты не идешь. А вот Габи не видит. Наверное, она ещё слишком маленькая.
Я вспомнила! В школе учитель рассказывал нам про такие штуки. И что их давным-давно запретили, тоже рассказывал. Интересно, зачем Его Светлость нарушил тот запрет?
Я знаю, Вилли, ты кинулся к господину Лоэнграмму и стал проклинать его. Не надо, милый. Нам уже сюда не вернуться, а тот строгий офицер в сером плаще прав: если бы спасли нас, могло погибнуть намного больше людей. Прости их.
Вечно твоя во всех мирах Анна.
***
Утром, войдя в помещение гарнизонной гауптвахты, лейтенант Кюнц увидел, что старший сержант Вильгельм Нагель повесился. Почему — никто так и не понял. В самом деле, не из-за взыскания же: за тот скандал на кладбище сам кайзер наказывать не велел, а за нечищенные сапоги — обычное дело.
Название: Путь розенриттера
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 792 слова
Персонажи: ОМП, Каспер Линц - подразумевается
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: иногда надо просто выстоять
Предупреждения: кровь, расчлененка, злоупотребление алкоголем, намеки на наркотики
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Путь розенриттера"
Это было просто. Замах, удар по наряженному в черную с серебром форму манекену, и в лицо ударяет красная струя. От неожиданности молодой розенриттер отшатывается, отскакивает в сторону, отплевываясь… Смех сослуживцев напоминает, что это лишь тренировка, и он тоже хохочет, размазывая по учебным доспехам краску.
– С первым крещением, парень!
Второе, настоящее, крещение не заставило себя долго ждать. Атака на вражеский крейсер, рукопашная схватка в коридорах. Он не был уверен, что кого-то убил. В угаре первого боя всплывали только чья-то отрубленная рука и то, как он ткнул шипом топора в забрало чьего-то шлема.
Он стал хорошим солдатом. Стойко переносил трудности армейской жизни, не чурался скучной рутинной работы, выкладывался на тренировках и никогда не бросал в бою товарищей.
Но после сражений всё было иначе. На беду у него с детства была хорошая память на события, и теперь она услужливо подсовывала ему подробности вроде стен, забрызганных кровью почти в человеческий рост. А другие в это же самое время шутили, смеялись, подтрунивали над новобранцами, заигрывали с девушками…
Как-то после рейда он, мрачнее тучи, сидел в изерлонской кафешке, рычал на пытавшихся клеить его девиц, и бармен, пристально посмотрев на посетителя, тихо спросил:
– Голова, кишки, позвоночник?
– Позвоночник…
– Понятно. Попробуй вот это, - перед ним очутился высокий стакан тонкого стекла, на треть заполненный какой-то темной, почти черной жидкостью. – Только первый глоток осторожно, слышишь!
Напиток был очень крепкий, жутко горький, но когда порция была выпита, мясорубка в коридорах забылась, и он уже подмигивал какой-то хорошенькой брюнетке.
Жизнь снова понеслась. Бой, бар, ночь, бой, бар, ночь, бой, бар, ночь…
Его здесь уже хорошо знали: стоило ему войти, как на стойке появлялся знакомый стакан. В какой-то из дней он заказал вторую порцию. Удвоенная доза сотворила немыслимое. Обычно спокойный, он болтал без умолку, выдумывая такие истории из жизни полка, что ошивавшиеся в баре барышни только ойкали, то пугаясь, то восхищаясь. Обычно не любивший быть в центре внимания, он задирал посетителей, чуть не нарываясь на драки. Обычно сдержанный в выражениях, выдавал такие перлы, что даже кто-то из славящихся острым язычком «спартанцев» одернул его: «Эй, полегче!». После одной особенно замысловатой конструкции он громко потребовал третью порцию полюбившегося напитка.
И услыхал в ответ:
– Не дам. Не дам, даже не проси.
Разозленный отказом, он полез на бармена с кулаками и сам не понял, как вдруг оказался лежащим навзничь на полу.
– Настойку не дам, – повторил бармен, протягивая ему руку. – Подожди, народ разойдется, получишь кое-что получше. Посиди в уголке. И поешь чего-нибудь, а то мозги треснут…
Он сидел полутемном углу, послушно хлебая густой суп, смотрел, как понемногу расходятся – кто в одиночку, кто парами – посетители, когда бармен, наконец, присел к нему и выложил на столик коробочку из серого картона.
– Открой.
Внутри лежало два десятка прозрачных капсул с бледно-зеленым порошком.
– Проглотишь одну перед высадкой – и всё тип-топ.
Он недоверчиво покосился на бармена.
– Не смотри на меня, как на Лоэнграмма, не вру. Ваши многие у меня эту штуку покупают.
Он достал одну капсулу, повертел в руках.
– Не бойся, не наркота. Лекарство. Вроде наркоза.
– Сколько?
Цена кусалась, но он, не торгуясь, выложил нужную сумму.
Перед следующим рейдом он проглотил капсулу – и сознание как будто провалилось в пустоту. Очнулся он уже в возвращавшемся на базу десантном боте, ничего не помня. И всё было бы прекрасно, если бы он не узнал подробностей боя из разговоров сослуживцев - как он поднял одного противника, насадив его на острие топора, как разрубил пополам другого, как рассек лицо третьему…
Подавленный, он сидел в любимом баре с привычным стаканом, когда к нему обратились с вопросом: «Можно?». По голосу он узнал заместителя командира, художника-любителя. В неслужебное время в полку не принято было заморачиваться субординацией, и он, подняв голову, сделал жест рукой, приглашая сослуживца присесть.
– Сиди, как сидишь! – скомандовал гость, шлепнул на стол блокнот и начал что-то стремительно чертить на страницах. А через несколько минут совсем не командирским тоном произнес:
– Это не выход. Порошок – это не выход.
Он изумлённо приподнял брови.
– Думаешь, как мы узнали? Да видно же всё. Многие через такое проходили. Понимаешь – кровь, смерть и всё это каждый день, а мы ведь такие же, как все, не железные. Нам тоже и больно, и страшно, и жить хочется. И мама письма пишет, и девушка ждет… Неужели ты думаешь, что кто-то презирает тебя за то, что тебе отвратительна смерть? – закончив фразу, замком вырвал из блокнота листок и положил на стол. Набросок изображал прислонившегося к стене человека с опустошенным, потерянным выражением на лице, безвольно опущенными руками.
– Прими себя. Со всеми своим тревогами и страхами. Иначе тебе невозможно будет помочь, – закончил замком, поднимаясь из-за стола. Но прежде положил на стол еще один листок. Тот же самый человек, что на первом наброске, теперь сидел верхом на стуле, и, судя по выражению лица, смотрел на что-то живо его интересовавшее.
Он ещё долго сидел за столом, рассматривая оба рисунка, потом ушёл – и только по дороге домой вспомнил, что так и не допил настойку./MORE]
URL записиСписок названий
Из пике
Тёзка
Повезло
Введение в специальность
Паж
На расстоянии вытянутой руки
Солнце мёртвых
Путь розенриттера
Из пике
Тёзка
Повезло
Введение в специальность
Паж
На расстоянии вытянутой руки
Солнце мёртвых
Путь розенриттера
.
Внимание! Achtung! Attention!
Для тех, кто читает, не зная канона ("как оридж"), в конце имеется краткое описание: кто все эти люди и чем они занимаются.
Название: Из пике
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013 и Анонимный Доброжелатель
Размер: драббл, 258 слов
Пейринг/Персонажи: Оливер Поплан
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Поплан всякого в боях повидал, но напился только однажды
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Из пике"
Нынче в доску пьян боевой пилот — хоть святых выносите вон. А казалось — служит не первый год, навидался уже всего. На экране вроде простой игры — треугольнички, клетки, нить, а на самом деле — за взрывом взрыв, вот и некого хоронить. Вот возьмите, скажем, обычный бой, взяли в клещи твоих ребят: хоть ты схемы строй, хоть хуями крой, а мальчишки опять горят, и глаза им плавит смертельный свет — впереди огонь, позади, и вскипает кровь — не от гнева, нет, не твоя еще, погоди. А еще возьмите учебный полк, пацанам по шестнадцать лет, а какой-то херр рычажками щелк — и уже половины нет. Да и то не страх, а от страха треть, ведь бывало куда страшней: не успели даже еще взлететь, садануло — и нет парней. И не так, чтоб сразу за миг — дотла, чтобы в пепел в один прием: хоть и быстро пламя жрало тела, а горели-то все живьем, в предпоследней боли сходя с ума, обращаясь в последний стон... А девчонки звали, наверно, мам, да не слышал уже никто. Каждый был веселым и молодым — а теперь атмосферный смог.
Кабы всякий раз нажираться в дым — и летать бы уже не смог: выставлять врагам за убитых счет надо грамотно и стрезва. Но сегодня пьян боевой пилот, в первый раз напился в дрова. Не сказал себе — прекрати, не сметь, пять бутылок не счел за грех, потому что есть и такая смерть, чтобы враз обескровить всех, чтобы нечем было залить тоску, чтобы горем замкнуть уста...
А парнишка, выживший в том полку, подойдет и прикажет — встань.
Название: Тёзка
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 920 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад фон Модер, Конрад Линцер
Категория: джен
Жанр: такая драма, что почти повседневность
Рейтинг: R
Краткое содержание: кругом война, а этот маленький
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Тёзка"
Потом мироустройство поколебалось, символы переменили значения, а фигура на вершине оказалась всего лишь стариком, который однажды умер от сердечного приступа.
И была война, в гуще которой Конрад оказался нечаянно и едва не погиб. В тринадцать лет люди не верят в возможность собственной смерти, покуда она не подступит к самому горлу. Пришлось поверить.
Удар, взрыв, пожар… Их корабль не был боевым, всего лишь транспортник. Они висели позади флота герцога Литтенхайма, груженые контейнерами с топливом, ящиками с консервами и снарядами. Обозная бригада, ждущая, не понадобится ли боевым частям их груз. Всякое случается на войне, сплошь и рядом бывает, что и транспорты попадают под вражеский огонь, — но их погубил не враг. Погубил их Литтенхайм, обстрелявший собственный обоз. Очень торопился удрать с поля боя, а снабженцы оказались на пути. Залп со всей мощи — и от транспортов почти ничего не осталось.
Им повезло — снаряды в трюмах не разорвались, их корабль не развалился на части, а автоматика не настолько пострадала, чтобы не справиться с пожаром. Им — это двоим из экипажа. Все остальные погибли. Может быть, кто-то уцелел в трюмах, но не на мостике — туда пришелся удар, накрыло всех, кто там был.
Конрада не накрыло: его-то на мостике не было — он варил капитану фон Кригелю кофе.
В тринадцать лет люди не сразу понимают, что подступившее к горлу — смерть. Конрад не был ранен, его только оглушило, да еще он немного ушибся при падении, да кипятком плеснуло на пальцы, и всё, — и потому, поднявшись, смотрел по сторонам и ничего не понимал. Мигал красным аварийный сигнал, штатное освещение вырубилось, в воздухе пахло гарью, железом и пролитым кофе. Что-то случилось, что-то страшное… враг? По нам стреляет враг? Конрад вытер ладонь о штанину форменных брюк — жест, за который его всегда бранили, дворянскому сыну не подобает — и побежал на мостик, туда, где мигал красный свет и крякала аварийная сигнализация.
Запах кофе остался позади, зато железом и гарью тянуло куда сильнее. И еще чем-то противным… позже он понял: кровью.
От удара корпус корабля вмялся внутрь, и помещение выглядело перекошенным и даже перекрученным каким-то. Хорошо — обшивка не лопнула. Выдержала. Иначе Конрад бы тут не бегал, а уже летел бы в дыру вместе с уходящим в космос воздухом — и вряд ли он хоть что-нибудь видел бы и слышал.
Мигало красным; люди — вся команда корабля, все два десятка человек, лежали в странных изломанных позах — и не шевелились. У того, что ближе к двери, в которую вбежал Конрад, была вывернута шея, и вместо лица — плоское, красное, мокрое. Всматриваться Конрад не стал. Краем глаза заметил движение — кто-то все-таки жив? Побежал туда.
Человек в той стороне зала пытался приподняться, потом подал голос: спросил, есть ли кто живой. Конрад ответил.
— Помоги мне, мальчик, — сказал, садясь, лейтенант, имени которого Конрад не знал. Впрочем, он и других не знал по именам — кроме командира корабля да еще двоих или троих офицеров. Не успел выучить.
— Не называйте меня мальчиком, — сказал Конрад. — Меня зовут Конрад фон Модер.
В конце концов, он не ребенок. Ему почти тринадцать лет. И он не какой-нибудь там… Нет, он вовсе не ожидал, что этот человек, услышав громкую фамилию, начнет называть его «молодой господин». Он и сам не успел подумать, чего ожидает, — просто привык сразу обозначать свое место в этом мире. Сказал — и пожалел об этом. Стало стыдно. Разве сейчас время…
Только раненый лейтенант его не понял.
— Здóрово, — сказал он. — Я тоже Конрад. Конрад Линцер. Выходит, тезка.
И совпадение имен вдруг оказалось куда важнее, чем разница в возрасте и происхождении.
В тринадцать лет человек уже очень многое может. Например, разрезать рукав на мундире раненого. Не побледнеть при виде обломков кости, торчащих из кровавого мяса. Достать из аптечки замораживающий спрей, и чтобы пальцы не дрожали, нажимая на кнопку пульверизатора, и струя попадала куда надо, а не мимо. Примотать размозженную руку бинтами к туловищу, чтобы не шевелилась разбитая кость. Подставить плечо, чтобы пострадавший оперся на него и смог передвигаться. Стиснуть зубы и выдержать вес взрослого мужчины, тяжело навалившегося на мальчишеские плечи. Довести раненого до спасательной капсулы и помочь в нее забраться. Залезть в соседнюю капсулу самому. Активировать механизм сброса.
Ждать.
Их подобрали довольно скоро. Форма такая же и такой же флот, но никаких сомнений — это те, по кому следовало стрелять герцогу Литтенхайму. Вместо собственных кораблей поддержки.
Конрад выбрался наружу и спросил, как там лейтенант Линцер. Лейтенант уже ушел, сказали ему. Потребовал пропустить его к адмиралу Кирхайсу и получил разрешение.
— Ему же нужно к врачу, и немедленно! — уж кто-кто, а Конрад фон Модер это знал — он же видел рану.
— Лейтенант сказал — позже, успеется. Сейчас важнее остановить бойню.
Вот так. Едва стоя на ногах, ушел исполнять долг — или то, что полагал своим долгом. Мог бы поднять правую руку, отдавая честь, — наверное, и о ранении бы не заикнулся.
Конрад фон Модер, сын виконта, летел сквозь пространство с флотом вчерашнего врага, но думал сейчас вовсе не об этом. Он сидел возле койки лейтенанта Линцера в медотсеке. Лейтенанту отняли руку, которую невозможно было спасти. Скоро закончится действие наркоза. Наверное, Линцер захочет пить. Его тезка уже принес воду в стакане с трубочкой.
Сейчас лейтенант откроет глаза.
Конрад фон Модер сидел, смотрел в серое лицо раненого и думал. Мироустройство трещало по швам, и через трещины вливался новый, еще непонятный свет.
Название: Повезло
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 935 слов
Персонажи: кронпринц Людвиг фон Гольденбаум, ОЖП. Упоминаются Аннерозе фон Грюнвальд, Эрвин Йозеф II.
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: история появления на свет кайзера Эрвина Йозефа
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Повезло"
Тетушка тоже подтвердила, что племяннице повезло. Кронпринц молод и за ним будущее. Поначалу Гретхен сочла принца довольно пожилым, но потом, сравнив его с кайзером Фридрихом, посочувствовала графине: ублажать такого древнего старика, наверное, очень противно. Ну, она привыкла, должно быть.
К графине тетушка относилась с легким презрением, как к выскочке, а мама её иначе как «эта шлюха» дома не называла. Гретхен же, конечно, совсем другое дело: она хорошего рода, и её заметил кронпринц при дворе, а не дворцовая служба на улице. К тому же, графиня старовата: уже девятнадцать, того и гляди отошлют прочь.
Прежде чем отправиться к наследнику престола, Гретхен пришлось выдержать унизительный медицинский осмотр и наслушаться наставлений. Пунцовая от смущения матушка, бормочущая что-то про пестики и тычинки, насмешила: всё, что требуется, дочь знала давно. А вот к словам тетушки стоило прислушаться.
– Маргарита, – сказала она, уведя племянницу от бестолковой сестры, – ты умная девушка и понимаешь, как для нас важна женская мудрость. Вот маркиза Бенемюнде долго удерживала кайзера возле себя, но когда столкнулась с конкуренткой, потеряла голову и вызвала неудовольствие Его Величества. Непокорность маркизы только помогла выскочке, у которой всего-то богатства – красота, молодость и умение помалкивать.
Тетушка помедлила, раздумывая, стоит ли посвящать племянницу во все подробности, но всё-таки добавила:
– Ребенок маркизы умер при рождении. Ходят слухи, что он попадал под закон о дефектных генах. При таких обстоятельствах ей следует быть скромнее, понимаешь?
Гретхен кивнула. Как не понять. Хорошо, что она сама молода и здорова.
– Твоя задача, – продолжила тётя, – сделать так, чтобы кронпринц не отослал тебя. Говорят, он предпочитает женственные формы, а ты… В общем, выполняй все его приказы, будь умницей. Тебе так повезло.
Кронпринца пришлось прождать в спальне около четырех часов. От него сильно пахло спиртным. Ни принца Людвига, ни кайзера Фридриха после той ссоры, что принесла Гретхен удачу, никто не видел без бокала в руках. Применительно к дядюшке Отто и отцу это называлось «запил», а кайзер и наследник отдыхали от трудов правителя.
– Снимай, – кронпринц упал в кресло и ткнул бокалом в сторону новой любовницы.
Платье застегивалось на спине. Гретхен завела руки назад, неловко дернула язычок несколько раз и с ужасом поняла, что молнию заклинило.
– Подойди, – принц развернул ее, с силой рванул застежку, и тонкая ткань треснула. Платье упало.
– Всё снимай, – он наполнял бокал.
Гретхен дрожащими руками принялась расстегивать пуговки и крючки. Она не думала, что будет так волноваться. Это не обжиматься с кузеном по углам особняка, теперь всё серьезно.
– Повернись. Ещё. Вот так и покупаешь кота в мешке, – кронпринц отхлебнул вина, – а в платье казалось, что ты аппетитнее. Годика через два ты бы мне подошла, а теперь… Ладно, иди сюда.
Дальнейшее Гретхен помнила плохо. Принц Людвиг усадил ее на колени и заставил выпить весь бокал и еще один. Она послушно расстегивала одежду принца, не отстранялась, когда он пощипывал ее за соски, терпела его язык во рту, бесцеремонную руку между ног, нагибалась, проводила руками по его груди, гладила и сжимала. Всё было не так, совсем не походило на безумную страсть и фонтан наслаждений из романов. Даже с кузеном было веселее: их играм запрет придавал какую-то остроту, а до главного они не доходили. Наконец кронпринц слегка шлепнул ее и велел идти в кровать. Там он развел ей колени, заставил обхватить его ногами и навалился сверху. Когда в последний момент она всё-таки дернулась, пытаясь вырваться, прижал и… Оставалось только терпеть. Крови было немного.
Гретхен думала, что ей повезло. Всё это могло длиться гораздо дольше. И кронпринц мог оказаться совсем отвратительным, как кайзер. Она не то, что эта выскочка, графиня Грюнвальд. Повезло.
Вскоре наследник помирился с отцом и забыл про Гретхен. Кронпринц вызывал её потом еще несколько раз, но говорил, что худышки его плохо возбуждают и он напрасно взял себе девчонку-подростка. А потом присмотрелся и заявил, что у нее выросла-таки грудь. Гретхен немного тошнило, кружилась голова, но она послушно разделась, села на колени к принцу и снова проделала все эти штуки. А через несколько недель выяснилось, что она беременна.
Тетушка и мама приехали к ней с поздравлениями. Несказанно повезло, говорили они. Если Маргарита родит мальчика, его могут объявить законным наследником Гольденбаумов, и тогда их семья получит очень много. Но Гретхен проснувшийся интерес принца Людвига приносил одни мучения: пышная грудь, которая ему так нравилась, была слишком чувствительной. Терпи, напоследок сказала тетя, развлекай принца, пока живот не слишком большой, а то наследник о тебе забудет.
Роды затянулись. Потомок Гольденбаумов должен был появиться на свет вовремя, роженица была здорова, но что-то пошло не так. Врачи говорили, что у матери узкая кость, а плод крупный. Гретхен кричала, рыдала, под конец сорвала голос, но мука не кончалась.
– Ваше высочество, – к плечу принца, игравшего в карты, наклонился незаметно подошедший лакей, – ситуация критическая, требуется операция, и врачи спрашивают, кого спасать: мать или ребенка?
– Ребенка, – Людвиг потер подбородок, – внуков у кайзера еще нет, только внучки. Пошлите соболезнования семье, компенсацию, как положено.
Охрипшую Гретхен везли в операционную.
– Повезло тебе, девочка, – шептала акушерка, – принц разрешение на кесарево дал, сейчас всё будет, сейчас.
С кесаревым сечением опоздали. Воды отошли давно, и мальчик почти задохнулся, пытаясь выбраться на свет. Гретхен умерла на операционном столе: организм не справился с кровопотерей и что-то не так было с наркозом.
– Да, повезло, – акушерка пеленала новорожденного Эрвина Йозефа, – попала в фавор, родила мальчика, здорового, принц озолотил бы. Только померла, не дотерпела, ну что ж – судьба такая.
Название: Введение в специальность
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 470 слов
Персонажи: преподаватель и курсанты Тернуссенского военного училища.
Категория: джен
Жанр: научная фантастика
Рейтинг: R
Краткое содержание: конспект вводной лекции по специальности "Спасательные работы" в Тернуссенском военном училище
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Введение в специальность"
Резерв автономного существования загерметизированного отсека крейсера – около 20 часов. Если полностью заряжены аварийные батареи. Если не нарушены трубопроводы. Если работает резервная система электропитания.
Во время боя по тревоге первой степени положено надевать скафандры. На практике – скафандр тяжел, неудобен, расходуется его резерв. И если, скажем, в стрелковой башне скафандр стандартно подключается к внешней системе жизнеобеспечения, то на мостике корабля такого подключения нет. И в двигательном отсеке тоже. Техники вообще последние, кто влезает в скафандры. Двигательный отсек – самый защищенный, и если его накроет, то корабль распадается на облако радиоактивной пыли за двадцать секунд.
И еще есть "голландцы" – это корабли, у которых повреждены двигатели, но цел реактор. Эти могут долго дрейфовать в потоке обломков, даже могут изменять свое положение маневровыми двигателями. Если такой корабль отнесет в сторону, если у него повреждено радио, если его экранируют другие обломки – экипаж может протянуть долго. Пока не выйдет срок автономности крейсера, а это около полугода. Это бывает редко – на любом корабле есть катера, на крейсерах – по нескольку "спартанцев". Так что "голландцы" – это больше легенды, чем действительность.
Но что бы ни случилось в бою, всегда есть шанс. Везение, изобретательность, упорство помогают людям продержаться в самых убийственных условиях. Поэтому спасатели методично прочесывают поле боя, высчитывая теоретически возможные траектории разлета поврежденных кораблей.
Катер швартуется к очередному борту, бур прорезает круглую дыру в броневых плитах, с шипением герметизируется срез абордажного рукава. И топ-топ-топ – побежала партия по темным коридорам. Десантники впереди и в арьергарде, санитары в центре. Чаще, конечно, находят трупы. Разлетающиеся веером осколки из лопнувшей переборки пробивают скафандр насквозь. Когда в отсеке резко падает давление – от привычной стандартной атмосферы почти до нуля – человеческое тело не разрывает, нет. Его вспучивает от внутреннего давления, внутренности выдавливает через задницу, глаза вылезают из орбит и лицо раздувается так, что голова становится похожей на багровый шар. Так раздувает глубоководную рыбу на поверхности. И если уж на корабле внутренний пожар, то внутри отсека, даже если огонь потушен, дышать нечем. Горит пластик, взрываются трубопроводы, от ядовитого дыма не спасают и респираторы. Ни крови, ни кишок по стенкам, только почерневшие лица с выкаченными глазами, разодранное до крови горло – теряя сознание, умирающий от удушья почти всегда раздирает себе грудь или горло, как будто от этого станет легче.
Иногда человек в скафандре с полной загрузкой катапультируется или его выбрасывает в пространство. Если аварийный маячок исправен, если его сигнал услышат, если смогут найти небольшой, меньше двух метров, объект среди прочего мусора за 12 часов – это удача. Но даже полчаса в свободном падении – тяжелое испытание для психики.
Иногда высадка на аварийный корабль безрезультатна – все мертвы, остается только понадежнее заглушить реактор и слить базы данных из центрального компьютера.
Иногда спасатели опаздывают – на сутки, на час, на десять минут...
Название: Паж
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 546 слов
Пейринг/Персонажи: Конрад фон Модер/Аннерозе фон Грюнвальд
Категория: гет
Жанр: эротические сны
Рейтинг: R
Краткое содержание: мальчика обуревают желания
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Паж"
Длинный подол простого, но такого красивого платья. Длинные волосы. Золотые. Когда они освещены солнцем, на них больно смотреть. Узкая талия. Изящные тонкие руки. Красивые пальцы. Смотреть на нее не отрываясь — проще всего. Глаза сами возвращаются к ее фигуре. Но смотреть прямо — невежливо. Кому понравится все время чувствовать на себе взгляд… Поэтому он заставляет себя отвести глаза — и все равно видит ее. Какая она.
Но днем еще куда ни шло, днем всегда найдется дело, которое отвлечет. Он охотно выполняет ее поручения — во-первых, ему в радость сделать что-то для нее, пусть самую малость, а во-вторых, когда он занят, он все-таки не смотрит на нее. Это приносит облегчение — и в то же время пустоту.
Трудно даже ненадолго уйти от солнечного света — кажется, что наступает непроглядная тьма.
Днем он точно знает, как относится к ней. Она — Прекрасная Дама, он — ее паж. Она создана, чтобы заполнять смыслом его жизнь, он — чтобы служить ей. Подавать шаль, передавать распоряжения слугам, помогать по хозяйству, читать ей вслух, когда она садится с вышивкой у камина. Беседовать с ней, если она того захочет. Быть ей другом, насколько она позволит, и младшим братом, насколько это возможно.
Но он не друг и не брат. Она считает его своим воспитанником. Все-таки он еще подросток, а она взрослая женщина. Очень взрослая. Она старше его на тринадцать лет. Ему шестнадцать, ей двадцать девять.
Но он и не воспитанник, что бы она ни думала. Он паж, весь смысл его жизни — в служении ей.
Это днем. Ночью все куда хуже. Ночью она снится ему — и он мечется по постели, отпихивая от себя горячую подушку.
Она приходит в его спальню, садится на его постель и просит шепотом: помоги с застежкой. Он отодвигает длинные золотые волосы и медленно расстегивает на ней платье. Маленькие пуговки, узкие петли. Одна, другая, третья. Десятая, двенадцатая. Это очень долго и мучительно, пальцы заплетаются, пуговицы выскальзывают, петли не поддаются. Наконец расстегнута последняя — и тогда она спускает платье с плеч.
Днем он видит очертания ее груди под тонкой, но плотной тканью — и это всё. Ночью она поворачивается к нему, наклоняется над ним, лежащим, и тяжелые полные груди покачиваются, задевая сосками его грудь. Он поднимает дрожащие руки и касается. Пальцами, потом ладонями. Она улыбается и немного перемещается вперед — так, чтобы ему удобнее было коснуться сосков губами. Он гладит ее грудь, осторожно сжимая, и поворачивает голову — чтобы взять в рот сперва правый сосок, потом, через недолгое время, левый. Она опускает голову, и длинные душистые волосы падают, отделяя их от всего мира. И тогда она целует его, и он задыхается.
Он просыпается рывком, еще слыша собственный стон. Ему невыносимо стыдно и невыносимо сладко. Снова он не касался ничего, кроме груди, — и снова этого оказалось достаточно, чтобы запятнать простыню.
Он не хочет этих снов — и хочет их. И каждый раз надеется, что нынешней ночью дотронется до ее талии и ниже, прикоснется к бедрам, скользнет пальцами между ними… там влажно и жарко, и она застонет, подаваясь навстречу его руке, и тогда он притянет ее к себе…
Он вскакивает, тряся головой. Не сметь. Она Прекрасная Дама, он ее паж, и всё, и не более того!
Он комкает испачканную простыню и идет в ванную — чтобы руками помочь себе справиться с этим.
Название: На расстоянии вытянутой руки
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббль, 662 слова
Пейринг/Персонажи: Пауль фон Оберштайн/Хильдегарде фон Лоэнграмм
Категория: гет
Жанр: PWP, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: иногда они говорят о делах государства, а иногда…
Примечание/Предупреждения: AU, постканон.
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "На расстоянии вытянутой руки"
Она входит первой, военный министр Оберштайн следует чуть поодаль, примерно на расстоянии вытянутой руки, и несет увесистую папку.
Они садятся к столу друг против друга, между ними ложатся документы. Начинается долгий разговор. Голоса ровны и негромки, лица спокойны до бесстрастности, как два безупречных зеркала.
Постепенно лицо ее величества Хильдегарде оттаивает. Она говорит быстрее, в ее глазах появляется прежний давний блеск – азарт решения неразрешимой задачи.
– Но мы, Оберштайн, можем сделать вот что, – вдруг заявляет она со счастливой улыбкой – и выдает решение.
Обычно этим всё и заканчивается, и, собрав документацию, его превосходительство военный министр покидает комнату.
Иногда Хильдегарде несколько раз заводит плечи назад и пересаживается со стула на кушетку, вытягиваясь в струнку. Оберштайн садится рядом, но не вплотную.
Императрица может недолго помолчать, а затем неслышно уйти – тогда военный министр соберет документы и последует за ней.
Иногда она задает вопрос, чаще всего внезапный и никак не связанный с происходящим.
Сегодня он звучит так:
– Скажите, я плохая мать?
– Почему вы так решили, ваше величество?
– Потому что последние несколько дней я вижу сына только спящим. С утра забегаю – он еще спит, вечером прихожу – его уже уложили. Я подхожу и смотрю на него: будить жалко. Да и Лотти, няня его, не велит.
– Разумно.
– Я ему записки оставляю утром и вечером, – продолжает Хильдегарде, не то оправдываясь, не то извиняясь. – А он мне пишет в ответ, так чисто, совсем без ошибок. Лотти говорит, он давно сам читает. И любит рассказы о животных.
– Вот видите, ваше величество, – замечает Оберштайн. – Разве плохая мать будет знать, что любит ее ребенок?
Он придвигается ближе к ней, она тоже тянется навстречу ему, позволяя обнять за плечи.
Будет ли ей сегодня достаточно – этого?
Хильдегарде встает, развернувшись спиной и отходит от кушетки на два шага. Значит, недостаточно.
Оберштайн тоже встает и расстегивает молнию на ее простом платье без старомодных крючков и пуговок, с которыми ни одна придворная дама не могла справиться без помощи камеристки.
От привычного движения платье соскальзывает, а туфли она уже скинула раньше и теперь переступает ткань босыми ногами, оставаясь в одном белье.
Развернувшись, Хильдегарде быстро расстегивает на министре мундир, отстранившись почти на расстояние вытянутой руки. За мундиром следует рубашка. После этого он обхватывает ее плечи, прижимает ближе к себе.
Она гладит Оберштайна по волосам, перебирая пряди, он наклоняется поцеловать ее виски и щеки, спускаясь губами по шее к небольшим грудям, обнимает, снимая последнюю одежду. Она вздыхает, скользя по спине ладонями, проводя вдоль позвоночника кончиками пальцев.
У них обоих примерно одинаковый темперамент, и это хорошо. Ни один не нуждается в неистовой страсти, только в аккуратной нежности.
Когда Хильдегарде закрывает глаза, он осторожно подхватывает ее на руки и снова переносит на кушетку. Она ложится, не открывая глаз, и ждет, пока он разденется окончательно.
Тогда Оберштайн ложится рядом, затем, осторожно перевернувшись, нависает над ней, опираясь на вытянутые руки.
Она закрыла глаза и не видит его, но, чувствуя движение, ободряюще улыбается.
Тогда он опускается, медленно входя, пережидает несколько секунд и начинает размеренные быстрые толчки.
Она приподнимается, закидывает руки ему на плечи, прижимаясь теснее. Он наклоняется, касается ее лица губами. У обоих сбивается дыхание.
Когда всё заканчивается, она откидывается на мягкий подлокотник, слабо, без голоса, выдохнув:
– Спасибо.
Не отвечая, он ложится рядом и совсем недолго отдыхает, потом протягивает руку к маленькому столику – за влажными салфетками.
Они приводят себя в порядок по-военному проворно и четко. Следы тайного проступка скрыты, можно одеваться и расходиться.
Оберштайн помогает императрице застегнуть платье на спине. У ее величества уже давно проблемы с позвоночником – не из-за какого-то символического бремени, легшего на плечи, а потому, что слишком много приходится сидеть за столом над отчетами и докладами.
– Пауль… – говорит она негромко, бросая пробный шар.
– Да, ваше величество.
– Благодарю вас, – говорит она, и снова ее лицо застывает в маску кайзерин.
Она помнит предосторожность – никогда не называть друг друга по имени, даже мысленно, чтобы не проговориться.
Другая предосторожность – никогда не выходить рядом. Императрица идет впереди, военный министр следует за ней на расстоянии вытянутой руки.
Название: Солнце мёртвых
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 682 слова
Персонажи: жители Вестерланда, упоминаются Райнхард фон Лоэнграмм, Отто фон Брауншвейг, Пауль фон Оберштайн
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: что случилось на Вестерланде
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Солнце мёртвых "
У нас теперь всё хорошо, и я наконец могу рассказать тебе, что случилось тогда. А тогда к нам приехал господин маркиз фон Грац от Его Светлости господина герцога и велел сдать весь хлеб. Наши старики удивились и решили, что господин маркиз шутит: мы ведь отправили Его Светлости ровно столько, сколько с нас причитается. Тут господин маркиз стал ругаться и кричать, что господин герцог волен потребовать с нас всё, что угодно и когда угодно. Но твой отец и наши соседи возмутились и прогнали его прочь.
Правда, он вскоре вернулся с солдатами, но нам как-то удалось им всё объяснить, и они нас не тронули, даже помогли.
Только господина маркиза при этом убили, но мой отец сказал, что он сам виноват: "Нечего отбирать последнее". Соседи было испугались, что кто-нибудь напишет Его Светлости, но твой отец сказал, что не напишут. А если напишут и Его Светлость рассердится, то тоже сам будет виноват. И согласился с моим отцом: "Даже крыса будет кусаться, если её загонят в угол".
А ещё мы проехали по окрестным деревням, собрали денег и отправили челнок к Его Светлости адмиралу фон Лоэнграмму. Говорят, он добрый человек и защитит нас. Ты ведь видел его? Правда ли, что он и в жизни такой молодой и красивый? Нет, Вилли, ты не думай! Я люблю только тебя. Просто красивые люди не могут не быть хоть чуть-чуть добрыми.
Но наш челнок, видимо, не успел. Ту ночь мы всей деревней коротали у костров. Зачем? Никто не знал. Нам просто не хотелось идти домой. А может, мы чувствовали, что случится что-то очень важное. Так мы и сидели, размышляя, что будет дальше. Дойдет ли наше письмо до господина Лоэнграмма? Сумеет ли он прислать солдат и защитить нас? Не опередит ли этих солдат Его Светлость? Ты же знаешь, Его Светлость очень грозен, когда гневается. Знаешь, я так рада, что ты служишь в армии, а не в дружине господина герцога. Говорят, у Его Светлости продолжают бить солдат, а господин Лоэнграмм это строго запретил.
А потом взошло оно. Мы тогда даже сперва подумали, что это солнце. Даже удивились, что так рано. Но мы ошиблись. Ты же знаешь, наше солнышко ласковое, а это было какое-то огромное и злое.
Ах, Вилли, это были самые страшные минуты.
Оно как будто бы ударило нас очень сильным и обжигающим ветром. Все вокруг страшно закричали. И громче всех плакал наши Михель и Габи. Я кинулась на землю, закрывая детей собой. Ах, Вилли, он так испугался.
А потом мы умерли. Вот так взяли все и умерли. Знаешь, Вилли, это совсем не страшно и уже не больно. Ты просто становишься где-то уже не здесь. Секунда - и вот я уже парю над землей. И дети парят рядом со мной. И мы всё-всё вокруг видим. Вот горит наша деревня. Вот лежит, закрываясь от этого ужасающего солнца, мой отец. А вот раскинул руки и твой папа. Наверное, он пытается защитить землю. А вот лежим, свернувшись, и мы. Знаешь, это так странно - видеть себя со стороны. А потом мы все превратились в тени. Вот так. Были - и превратились. Нас нет, а тени есть.
Говорят, Его Светлость ударил в нескольких местах и наша деревня была первой. Я потом посмотрела. Там тоже остались одни тени.
А знаешь, Михель видит тебя. Тянется ручонками и плачет: он тебя зовет, а ты не идешь. А вот Габи не видит. Наверное, она ещё слишком маленькая.
Я вспомнила! В школе учитель рассказывал нам про такие штуки. И что их давным-давно запретили, тоже рассказывал. Интересно, зачем Его Светлость нарушил тот запрет?
Я знаю, Вилли, ты кинулся к господину Лоэнграмму и стал проклинать его. Не надо, милый. Нам уже сюда не вернуться, а тот строгий офицер в сером плаще прав: если бы спасли нас, могло погибнуть намного больше людей. Прости их.
Вечно твоя во всех мирах Анна.
***
Утром, войдя в помещение гарнизонной гауптвахты, лейтенант Кюнц увидел, что старший сержант Вильгельм Нагель повесился. Почему — никто так и не понял. В самом деле, не из-за взыскания же: за тот скандал на кладбище сам кайзер наказывать не велел, а за нечищенные сапоги — обычное дело.
Название: Путь розенриттера
Автор: fandom L0GH 2013
Бета: fandom L0GH 2013
Размер: драббл, 792 слова
Персонажи: ОМП, Каспер Линц - подразумевается
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: иногда надо просто выстоять
Предупреждения: кровь, расчлененка, злоупотребление алкоголем, намеки на наркотики
Для голосования: #. fandom L0GH 2013 - работа "Путь розенриттера"
– С первым крещением, парень!
Второе, настоящее, крещение не заставило себя долго ждать. Атака на вражеский крейсер, рукопашная схватка в коридорах. Он не был уверен, что кого-то убил. В угаре первого боя всплывали только чья-то отрубленная рука и то, как он ткнул шипом топора в забрало чьего-то шлема.
Он стал хорошим солдатом. Стойко переносил трудности армейской жизни, не чурался скучной рутинной работы, выкладывался на тренировках и никогда не бросал в бою товарищей.
Но после сражений всё было иначе. На беду у него с детства была хорошая память на события, и теперь она услужливо подсовывала ему подробности вроде стен, забрызганных кровью почти в человеческий рост. А другие в это же самое время шутили, смеялись, подтрунивали над новобранцами, заигрывали с девушками…
Как-то после рейда он, мрачнее тучи, сидел в изерлонской кафешке, рычал на пытавшихся клеить его девиц, и бармен, пристально посмотрев на посетителя, тихо спросил:
– Голова, кишки, позвоночник?
– Позвоночник…
– Понятно. Попробуй вот это, - перед ним очутился высокий стакан тонкого стекла, на треть заполненный какой-то темной, почти черной жидкостью. – Только первый глоток осторожно, слышишь!
Напиток был очень крепкий, жутко горький, но когда порция была выпита, мясорубка в коридорах забылась, и он уже подмигивал какой-то хорошенькой брюнетке.
Жизнь снова понеслась. Бой, бар, ночь, бой, бар, ночь, бой, бар, ночь…
Его здесь уже хорошо знали: стоило ему войти, как на стойке появлялся знакомый стакан. В какой-то из дней он заказал вторую порцию. Удвоенная доза сотворила немыслимое. Обычно спокойный, он болтал без умолку, выдумывая такие истории из жизни полка, что ошивавшиеся в баре барышни только ойкали, то пугаясь, то восхищаясь. Обычно не любивший быть в центре внимания, он задирал посетителей, чуть не нарываясь на драки. Обычно сдержанный в выражениях, выдавал такие перлы, что даже кто-то из славящихся острым язычком «спартанцев» одернул его: «Эй, полегче!». После одной особенно замысловатой конструкции он громко потребовал третью порцию полюбившегося напитка.
И услыхал в ответ:
– Не дам. Не дам, даже не проси.
Разозленный отказом, он полез на бармена с кулаками и сам не понял, как вдруг оказался лежащим навзничь на полу.
– Настойку не дам, – повторил бармен, протягивая ему руку. – Подожди, народ разойдется, получишь кое-что получше. Посиди в уголке. И поешь чего-нибудь, а то мозги треснут…
Он сидел полутемном углу, послушно хлебая густой суп, смотрел, как понемногу расходятся – кто в одиночку, кто парами – посетители, когда бармен, наконец, присел к нему и выложил на столик коробочку из серого картона.
– Открой.
Внутри лежало два десятка прозрачных капсул с бледно-зеленым порошком.
– Проглотишь одну перед высадкой – и всё тип-топ.
Он недоверчиво покосился на бармена.
– Не смотри на меня, как на Лоэнграмма, не вру. Ваши многие у меня эту штуку покупают.
Он достал одну капсулу, повертел в руках.
– Не бойся, не наркота. Лекарство. Вроде наркоза.
– Сколько?
Цена кусалась, но он, не торгуясь, выложил нужную сумму.
Перед следующим рейдом он проглотил капсулу – и сознание как будто провалилось в пустоту. Очнулся он уже в возвращавшемся на базу десантном боте, ничего не помня. И всё было бы прекрасно, если бы он не узнал подробностей боя из разговоров сослуживцев - как он поднял одного противника, насадив его на острие топора, как разрубил пополам другого, как рассек лицо третьему…
Подавленный, он сидел в любимом баре с привычным стаканом, когда к нему обратились с вопросом: «Можно?». По голосу он узнал заместителя командира, художника-любителя. В неслужебное время в полку не принято было заморачиваться субординацией, и он, подняв голову, сделал жест рукой, приглашая сослуживца присесть.
– Сиди, как сидишь! – скомандовал гость, шлепнул на стол блокнот и начал что-то стремительно чертить на страницах. А через несколько минут совсем не командирским тоном произнес:
– Это не выход. Порошок – это не выход.
Он изумлённо приподнял брови.
– Думаешь, как мы узнали? Да видно же всё. Многие через такое проходили. Понимаешь – кровь, смерть и всё это каждый день, а мы ведь такие же, как все, не железные. Нам тоже и больно, и страшно, и жить хочется. И мама письма пишет, и девушка ждет… Неужели ты думаешь, что кто-то презирает тебя за то, что тебе отвратительна смерть? – закончив фразу, замком вырвал из блокнота листок и положил на стол. Набросок изображал прислонившегося к стене человека с опустошенным, потерянным выражением на лице, безвольно опущенными руками.
– Прими себя. Со всеми своим тревогами и страхами. Иначе тебе невозможно будет помочь, – закончил замком, поднимаясь из-за стола. Но прежде положил на стол еще один листок. Тот же самый человек, что на первом наброске, теперь сидел верхом на стуле, и, судя по выражению лица, смотрел на что-то живо его интересовавшее.
Он ещё долго сидел за столом, рассматривая оба рисунка, потом ушёл – и только по дороге домой вспомнил, что так и не допил настойку./MORE]
Герои историй, которые вы только что прочитали
Осторожно, спойлеры!
Осторожно, спойлеры!
Галактическая Империя
Пауль фон Оберштайн
Слепой от рождения, по закону о чистоте генов он подлежал эвтаназии, но избежал этого. Оберштайн пользуется электронными протезами глаз. Сделал хорошую военную карьеру, став из штабного аналитика начальником штаба гросс-адмирала Райнхарда фон Лоэнграмма, а затем военным министром Нового Рейха.
Верный соратник Райнхарда фон Лоэнграмма. Выполняет всю чёрную работу в политике и собирает на себя все громы с молниями. Спокоен, холоден, рационален. Пользу государству понимает исключительно "по Маккиавелли", чем сильно злит других соратников Райнхарда. Но ему это безразлично.
Слепой от рождения, по закону о чистоте генов он подлежал эвтаназии, но избежал этого. Оберштайн пользуется электронными протезами глаз. Сделал хорошую военную карьеру, став из штабного аналитика начальником штаба гросс-адмирала Райнхарда фон Лоэнграмма, а затем военным министром Нового Рейха.
Верный соратник Райнхарда фон Лоэнграмма. Выполняет всю чёрную работу в политике и собирает на себя все громы с молниями. Спокоен, холоден, рационален. Пользу государству понимает исключительно "по Маккиавелли", чем сильно злит других соратников Райнхарда. Но ему это безразлично.
Хильдегарде фон Мариендорф
Молодая амбициозная дворянка, примкнувшая к Лоэнграмму в поисках интересной жизни и применения своим талантам, которых у нее немало. Умна, проницательна, отличный политик. Способна принимать неожиданные, в том числе и очень жесткие решения.
Молодая амбициозная дворянка, примкнувшая к Лоэнграмму в поисках интересной жизни и применения своим талантам, которых у нее немало. Умна, проницательна, отличный политик. Способна принимать неожиданные, в том числе и очень жесткие решения.
Эрвин Йозеф фон Голденбаум
Он же Эрвин Йозеф II - кайзер Галактической империи после кончины Фридриха IV. Был посажен на трон пятилетним ребенком, царствовал два года.
Он же Эрвин Йозеф II - кайзер Галактической империи после кончины Фридриха IV. Был посажен на трон пятилетним ребенком, царствовал два года.
Отто фон Брауншвейг
Герцог, зять императора Фридриха, отец принцессы Элизабет, одной из претенденток на престол. После смерти кайзера Фридриха IV возглавил Липпштадтский заговор против Райнхарда. Подавляя восстание в своих владениях на планете Вестерланд, применил ядерное оружие, что и стало одной из причин его сокрушительного поражения. Покончил с собой при странных обстоятельствах.
Герцог, зять императора Фридриха, отец принцессы Элизабет, одной из претенденток на престол. После смерти кайзера Фридриха IV возглавил Липпштадтский заговор против Райнхарда. Подавляя восстание в своих владениях на планете Вестерланд, применил ядерное оружие, что и стало одной из причин его сокрушительного поражения. Покончил с собой при странных обстоятельствах.
Людвиг фон Голденбаум
Один из трех детей кайзера Фридриха IV, кронпринц. Про него известно лишь то, что он внезапно скончался за два года до начала основных событий сериала, в возрасте примерно сорока лет, оставив после себя сына, будущего кайзера Эрвина-Йозефа II. Сестры принца Людвига, Амалия и Кристина, замужем за герцогами фон Брауншвейгом и фон Литтенхаймом, сам же принц женат не был, во всяком случае никаких сведений про его супругу или про мать Эрвина-Йозефа II нет. Его сын Эрвин Йозеф стал следующим кайзером Галактической империи после кайзера Фридриха.
Один из трех детей кайзера Фридриха IV, кронпринц. Про него известно лишь то, что он внезапно скончался за два года до начала основных событий сериала, в возрасте примерно сорока лет, оставив после себя сына, будущего кайзера Эрвина-Йозефа II. Сестры принца Людвига, Амалия и Кристина, замужем за герцогами фон Брауншвейгом и фон Литтенхаймом, сам же принц женат не был, во всяком случае никаких сведений про его супругу или про мать Эрвина-Йозефа II нет. Его сын Эрвин Йозеф стал следующим кайзером Галактической империи после кайзера Фридриха.
Конрад фон Модер
Последний представитель своего рода, сын виконта, кадет военной школы. Во время Липпштадтской войны едва не погиб в сражении, впоследствии взят в дом Аннерозе фон Грюнвальд. Как говорила Аннерозе, "мне его доверили". По-видимому, мальчика ей доверил адмирал Кирхайс.
Последний представитель своего рода, сын виконта, кадет военной школы. Во время Липпштадтской войны едва не погиб в сражении, впоследствии взят в дом Аннерозе фон Грюнвальд. Как говорила Аннерозе, "мне его доверили". По-видимому, мальчика ей доверил адмирал Кирхайс.
Конрад Линцер
Офицер рейхсфлота, во время Липпштадтской войны слуил во флоте Литтенхайма и потерял в сражении руку. Затем служил во флоте адмирала Кирхайса, а после его гибели - у адмирала Валена. Именно ему Вален поручил командовать штурмом терраистского оплота на Земле.
Офицер рейхсфлота, во время Липпштадтской войны слуил во флоте Литтенхайма и потерял в сражении руку. Затем служил во флоте адмирала Кирхайса, а после его гибели - у адмирала Валена. Именно ему Вален поручил командовать штурмом терраистского оплота на Земле.
Союз Свободных Планет
Каспер Линц
Розенриттер, сын эмигранта из Рейха. Как и все Рыцари Розы, безупречно владеет бластером и топором. Отличный солдат и отличный командир. Человек разносторонний: на досуге любит рисовать, очень неплохо поёт. Дисциплину понимает, но и похулиганить не прочь.
Розенриттер, сын эмигранта из Рейха. Как и все Рыцари Розы, безупречно владеет бластером и топором. Отличный солдат и отличный командир. Человек разносторонний: на досуге любит рисовать, очень неплохо поёт. Дисциплину понимает, но и похулиганить не прочь.
Оливер Поплан
Пилот-истребитель, командир эскадрильи "спартанцев" в составе 13-го флота Союза свободных планет. Лучший друг Ивана Конева, возмутитель спокойствия и большой любитель женщин. Вечно выдвигает дурацкие идеи, но на самом деле умный и тонкий человек.
Пилот-истребитель, командир эскадрильи "спартанцев" в составе 13-го флота Союза свободных планет. Лучший друг Ивана Конева, возмутитель спокойствия и большой любитель женщин. Вечно выдвигает дурацкие идеи, но на самом деле умный и тонкий человек.
.