Сучность, воспитанная книгами
27.07.2016 в 10:25
Пишет fandom Miry Strugatskih 2016:fandom Miry Strugatskih 2016. Level 2, мини, Пост 1/2URL записи
Название: Хулиган
Автор: fandom Miry Strugatskih 2016
Канон: Cтрана багровых туч
Бета: fandom Miry Strugatskih 2016
Размер: мини, 2968
Пейринг/Персонажи: Юрковский, Спицын
Категория: AU, джен
Жанр: повседневность, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Немного о детстве Володи Юрковского
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2016 - "Хулиган"Володька проснулся поздно, летом он всегда спал до девяти, а иногда даже до десяти утра, каникулы же. Маши в комнате уже не было, ушла на гимнастику — тренировки в школе олимпийского резерва даже летом проводились ежедневно. Ну, кроме воскресенья, конечно, надо же тренерам иногда отдыхать.
Володька прислушался. Мать на кухне звенела посудой. Пахло выпечкой. «Неужели пронесло?» Вчера отчим вернулся пьяный, но, на счастье ребят, совсем поздно. Володя и Маша к тому времени уже спали. Проснулись, конечно, когда «папа», как дядя Савелий требовал себя называть, с грохотом упал на тумбу в коридоре. Но носа из своей комнаты не высовывали, лежали тихо и ждали, пока мать ласковыми словами успокоит мужа, снимет с него ботинки, одежду и отведет в постель. Вчера отчим был хорошим, он не дрался и не буянил, разрешил уложить себя и сразу захрапел. Маша тоже быстро заснула, а Володька еще долго лежал с открытыми глазами и слушал, как плачет на кухне мама. Может, оттого и проснулся позже всех.
Володя Юрковский не любил каникулы. В школе он всегда оставался на продленке, там и обедал, и уроки делал, а домой возвращался только вечером. Летом же приходилось много бывать дома, потому что маме надо было помогать, а Машка всегда ухитрялась сбежать в самый ответственный момент — то к подружке, то на тренировку, а то и просто погулять. Володя смутно догадывался, что старшая сестра старается не оставаться дома из-за отчима, и что причины у нее для этого есть, и весьма веские, но все равно обижался на нее.
Дядя Савелий не работал — он был инвалидом, потому что как-то по пьянке упал со стрелы автокрана и чудом не убился (на самом деле он не успел подняться до самого верха, потому и отделался переломами тазобедренных костей). В больнице он нарушал режим, буянил и пугал медсестер. В результате кости срослись неправильно, и отчим хромал на обе ноги. Его падение оформили как производственную травму и назначили хорошее пособие. Денег вполне хватало на всю семью, поэтому отчим уверился, что работать теперь не нужно. Поначалу он скучал от безделья, не утруждая себя ни физической, ни умственной деятельностью. Ну а последние несколько лет целыми днями где-то пропадал с собутыльниками, ругая партию за то, что рюмочные и пивные позакрывали. Где он брал спиртное, понять было невозможно. Из-за отсутствия спроса водку редко завозили в магазины, но у дяди Савелия всегда на примете были знакомые бабки, которые гнали самогон и продавали его таким, как он, — пропащим алкоголикам.
Володя оделся и, осторожно приоткрыв дверь, высунул голову в коридор. Ботинки отчима, аккуратно вымытые и начищенные, стояли на полке. Ветровка висела на крючке. «Как плохо. Лучше бы ушел пораньше». Стараясь не шуметь, он на цыпочках босиком прошел мимо родительской спальни на кухню. Мама жарила оладушки.
— С добрым утром! — сказал Володя.
— А, проснулся, Вовка! Или скорей умываться и чистить зубы, только не шуми — папу разбудишь.
Володя хотел было по привычке буркнуть «Он мне не папа», но прикусил язык, вспомнив, как болело плечо, когда дядя Савелий услышал эти слова в прошлый раз. Мама, наверное, догадалась, о чем подумал Володя, потому что перестала улыбаться и опустила глаза.
Володя вышел из кухни. Ему было очень жалко маму, что отчим бьет ее, и себя тоже жалко, что он маленький и не может их с Машей защитить. Пусть он учится лучше всех в классе и читает больше всех, и умеет собрать любую электросхему, и даже разбирается в работе электромагнитного излучателя... Все равно ему только десять, а на вид так и вообще больше восьми не дашь. И нет у него сил, чтобы один раз по-мужски объяснить дяде Савелию, что слабых обижать нельзя.
Володя задумался и случайно налетел на табурет. Да так неудачно, что тот с грохотом повалился на пол. Мальчик в страхе замер. Пронесет или нет?
— У-уроды! Поубиваю всех на хрен!
Мучительно заскрипели половицы под грузным отчимом. Володя попятился на кухню. Прятаться за маму, как это обычно делала Маша, ему не позволяла гордость. Дверь в спальню распахнулась, и на пороге возник дядя Савелий. Он был в одних трусах, с красной небритой физиономией, со свежей, видимо, вчерашней, ссадиной в уголке рта. От него дурно пахло перегаром. Маленькие недобрые глазки сверлили Володю, а кулаки покраснели от натуги.
— Я тебе сколько раз говорил?! Если еще раз этот уродец что-то выкинет, я его!.. Распустила малого, на голову сел! — заорал он.
— Саввушка, успокойся, это я... Я случайно табурет уронила, Володька не виноват...
Володе захотелось крикнуть: «Нет! Мама меня выгораживает, на самом деле это все я!», но язык словно присох к небу, и Володя молчал, испуганно хлопая глазами.
А отчим вдруг шатнулся в их сторону и, несильно размахнувшись, ударил Володю по лицу. Он был все еще пьян с вечера и плохо стоял на ногах, поэтому, когда Володя с криком кинулся на него, он потерял равновесие и упал на пол, больно ударившись головой. А Володя все продолжал лупить куда попало, пока отчим не очухался и с глухим рыком не отпихнул его в сторону как котенка.
— У-убью!.. — заорал он. А мать крикнула что есть сил:
— Вовка, беги!
«Еще минута — и конец», — пронеслось у Володи в голове. Он, как был босиком, опрометью кинулся за дверь. Отчим ринулся за ним, но Вовка, конечно же, был быстрее. Он уже почти слетел вниз, перепрыгивая через четыре или даже пять ступеней, как услышал, что отчим поскользнулся и кубарем свалился с лестницы где-то наверху.
Мельком пронеслось в голове: «Не помер ли?» — но идти выяснять не было никакого желания. Он пробежал еще два квартала, прежде чем наконец остановился отдышаться. Оглядевшись, он сообразил, что оказался близ речной набережной. Вокруг было пусто.
«Что же мне теперь делать? Домой лучше до вечера не возвращаться. К бабке в деревню? Кто же меня босого и в пижаме в электричку пустит? А к Сережке пойдешь — так его мамка меня обратно домой отведет... А там отчим». Володя сел на скамейку и вдруг неожиданно для себя расплакался навзрыд. Ему ужасно захотелось, чтобы мимо прошел добрый милиционер, взял его за руку, посадил в удобную милицейскую машину (а они с Машей как-то прокатились на таком автомобиле, когда потерялись в лесу, милиция тогда их нашла только к вечеру!) и отвез в отделение. А там его бы накормили вкусной столовской едой, одели бы сандалики и проводили домой. На этой мысли Володька споткнулся. Дома жил отчим, у которого было строгое правило — никогда ни на что не жаловаться милиционерам. Непонятно, почему он их так не любил. Как по мне, думал Володя, так это самые добрые и справедливые в мире люди! Кроме, разве что, космонавтов.
Да, космос был самой большой мечтой Володи Юрковского. Он прочитал все книжки про космос в школьной библиотеке, не пропускал ни одного интервью с межпланетчиками и видел все запуски ракет прямом эфире. Мечта была совершенно несбыточной. Володя обмолвился как-то матери, что хотел бы летать к другим планетам, так она махнула рукой, не говори, мол, глупости. А отчим, который все слышал, рассмеялся. «Ну, Володька, ну, учудил! Кто ж тебя в космос выпустит-то? Не нужны там такие болваны, как ты!» Это было обидно, потому что учился Володя хорошо. Но мама объяснила, что для того, чтобы стать межпланетчиком, мало просто хорошо учиться, надо быть очень умным, таким, как, например, сын их соседки Леня Сапожников. А Володя, все-таки, если и не болван, то просто самый обычный и ничем не выдающийся мальчик.
Потом его просветили, что самая лучшая работа — это сидеть где-нибудь в конторе, считать на счетной машинке и записывать циферки в столбик в толстых амбарных книгах. И ему предстоит выучиться на бухгалтера или экономиста. Как мама и как бабушка. Потому что это спокойно и безопасно. Нет, крановщиком, как отчим, нельзя. Эта работа слишком трудная. А у Володеньки сердечко слабое и вообще со здоровьем проблемы, постоянно простужается и болеет.
«А как же папа?» — спрашивал Володя. Его настоящий папа работал физиком-ядерщиком. Он погиб, предотвращая аварию, спас целую тысячу человек! Он был настоящим героем. Но мама хваталась за сердце, когда Володя говорил, что тоже хочет работать на атомной станции, и шепотом, чтобы не услышал отчим, объясняла ему, что и эта работа не для него: не справится Вовка, далеко ему до папы.
Володя утер нос грязным кулаком, подобрал с пола палку и принялся ковырять ею песок. Сначала он нарисовал птицу. Одно крыло у нее получилось больше другого, поэтому Володя стер ее босой ногой. Потом он подумал и нарисовал звездолет, а рядом — маленькую фигурку. Он решил, что человечек — это межпланетчик Краюхин, который сейчас заберется по трапу в рубку и полетит покорять Солнечную систему.
— Чего ты тут сидишь в одних труселях? Опять батя лютует, из дому гонит? — Володя от неожиданности вздрогнул и обернулся.
Мальчишка был на две головы выше Володьки, широкий, чумазый и угрюмый. В зубах он держал сигаретный окурок. Мальчишку этого звали Илюхой Киреевым, а среди местной шпаны он был известен как Богатырь. Так повелось потому, что родом он был из Мурома. Папаша его «мотал срок на зоне», как с гордостью говорил Илюха, а мать лишили родительских прав за пьянку. Илья попал в детский дом, сбежал оттуда, был возвращен, но по весне снова отправился в бега. И с тех пор каждое лето он ухитрялся сбегать из-под надзора и бродяжничать в разных городах, умело скрываясь от милиции, а зимовать возвращался обратно в Муром. Богатырь был головною болью милиции и грозою всех городских мальчишек. Володю он почему-то привечал и жалел. «Нет у меня меньшого брательника, дай хоть тебя, шпану дворовую, воспитывать буду!» — говорил он и по-хозяйски трепал Володьку по волосам.
Илюха деловито сдвинул Володю на край лавки и устроился рядом.
— Жрал сегодня? — спросил он.
Володя замотал головой. Вытер нос грязной ладошкой и сбивчиво начал рассказывать:
— Я ж ничего... Он вчера пьяный опять пришел, а я разбудил. Случайно. А он на мамку полез ругаться. Ну и... в общем, он меня хрясть! Ну а я — его. Он за мной, а я вниз. Ну и навернулся он с лестницы. А я — сюда.
Илюха одобрительно улыбнулся.
— Так ему и надо, извергу! Что на мамку — это плохо. Женщин вообще обижать нельзя. Запоминай, шалопай. Вот я б твоего Савелия!
Володя вздохнул.
— Он сильный, знаешь, какой?
— Ладно, не сопи. Я тоже не стеклянный! Еще успеем поговорить. Вставай давай, накормлю тебя.
На завтрак сегодня была речная рыба. Ну, то есть, сначала — рыбалка, а потом уже рыбка. Илюха поймал одну, а потом всучил удочку Вовке, а сам разлегся на траве отдыхать. Клевало хорошо, и после жирного окуня, пятого по счету, Илюха поднялся и объявил, что пора бы и подкрепиться. Жарили рыбу за заброшенными гаражами, недалеко от бывшего силикатного прудика. До Володиного рождения, еще в мамином детстве, этот прудик был очень грязным — сюда сливал отходы приборостроительный завод. Но потом завод демонтировали, производство перенесли на лунную базу, а пруд очистили. Популярностью у жителей он, по старой памяти, не пользовался, все-таки за городской чертой было много куда более интересных мест для отдыха, а вот подростки окрестности пруда облюбовали, а среди заброшенных гаражей даже устроили лагерь.
Мальчишки тут обитали самые опасные в городе — хулиганы и сорвиголовы, все как один бессовестные двоечники да прогульщики. И заправлял этой ватагой, конечно же, Илюха-Богатырь. Городские старательно обходили гаражи: днем насмешники не пропускали мимо ни одного «ботаника» или смазливой девчонки, а вечером попросту выдирали сумки у зазевавшихся прохожих прямо из рук.
Володя в этой шайке давно стал «сыном полка»: ребята постарше принимали и понимали его, ведь каждый второй мог рассказать историю о вечно пьяном отчиме, побоях и ругани в собственном доме.
Сегодня народа «на гаражах» было немного: Димка-Кисель, Пашка с Паровозной, Диньяр-Татарин, Илюха-Богатырь да Володька. Димка и Пашка когда-то учились в одном классе с Машей Юрковской и в начальной школе были прилежными, милыми и доверчивыми малышами. Но когда Пашка учился в пятом классе, его мамаша начала пить. Остановить ее было некому — отца у них не было, а бабка с дедом давно померли. Мальчишка то и дело оставался голодным, и соседи подкармливали его из жалости. Он сдружился с Димкой, отца которого зарезали в пьяной драке, и вместе они начали прогуливать школу и подворовывать в магазинах. Из школы их перевели в интернат для сложных подростков и поставили на учет в детской комнате милиции. Дважды им угрожала тюрьма, но оба раза спасал возраст. Диньяру-Татарину жить было негде. Никто не знал, откуда он взялся в городе, и есть ли у него дом. Спал он тут же, питался чем попало. Специализировался на продаже наркотиков и мелких кражах и еще ни разу не попадался. Илюха, как самый сильный и самый старший, быстро взял власть «на гаражах» в свои руки. Сам он не брезговал ничем — ни грабежом, ни кражами, ни мелким воровством. Придерживался только одного правила — не обижать женщин и детей.
— Ну, шпана, жратва пришла! Валите сюда! — пробасил он и, отвесив подзатыльник Володьке (мол, иди, вари уху), согнал Диньяра с прогнившего дивана, давным-давно выброшенного кем-то на улицу.
Минут через сорок пацаны уже завтракали: кроме ухи на «столе» появился хлеб ("Не ворованный, честно купил!«— похвалился Димка), тушенка, два шоколадных батончика и пара бутылок пива. Алкоголь пил только Илюха: Димка и Пашка не переносили даже запаха спиртного, Володя был еще маленьким даже по Илюхиному мнению, а Диньяру пить не позволяла религия.
— Ишь ты, мусульманин выискался! — смеялся Илюха. —У людей добро отнимать, значит, тебе религия позволяет, а как бухать, так праведником заделываешься!
— Я добро отнимаю у тех, у кого и так хватает! — наставительно отвечал Диньяр, — Я им в райские кущи помогаю попасть!
— И как же ты вчера Очкарику помог? — «Очкарик», запуганный студент-первокурсник, которого еще со школы третировали хулиганы, вчера неосмотрительно попал в поле зрения Диньяра, за что и поплатился парой синяков и имуществом.
— Э, брат! Так бы жил себе и жил твой Очкарик, а пришел Диньяр, отобрал кошелек, отобрал ботинки, — он выставил вперед ноги в начищенной и явно новой обуви. — Ну и выходит, что поделился богатый Очкарик с бедным Диньяром! Как бы доброе дело совершил.
— Как бы! Вот оно тебе и «как бы»... — Илюха не любил искать себе оправдания и от других этого не терпел.
— Пацаны! Гляньте, какой мажорик идет! — крикнул вдруг Пашка, который сидел так, чтобы иметь возможность просматривать улицу.
Шайка повскакивала на ноги, и Володька вместе с ними. Илюха рукой отстранил ребят и вышел вперед.
«Мажорик» был один. Он легко вышагивал по пыльному горячему асфальту: легкая льняная рубаха, простые серые брюки. Постарше Володи, смуглый, тонкий, высокий. Незнакомый.
Илюха нарочито вразвалочку вышел на середину улицы. Небрежно, нахально оглядел паренька с ног до головы.
— И что это за птицу это к нам занесло?
Димка, Пашка и Диньяр, у всех руки скрещены на груди, выстроились на полшага позади с угрожающим видом. Володя, не зная, как поступить, пристроился за спиной у Богатыря. Незнакомый паренек, не сбавляя шага, подошел к Илюхе и остановился только на расстоянии вытянутой руки. Володя знал, что сейчас у Богатыря в глазах пляшут искорки. Шальные, дикие, опасные. Паренек не убегал, поджав хвост, не прятал взгляда, не улыбался заискивающе. Смотрел прямо, правда, без вызова, без нахальства. Как-то задумчиво смотрел. «Да ведь он нас изучает!» — подумал Володька и представил, как они выглядят со стороны: оборванные, грязные, злые. Стая собак, а не люди.
Паренек все смотрел, чуть склонив голову на бок. Наверное, он был не местный, этот смуглый стройный «мажорик», иначе бы понял сразу, что лучше бежать, так быстро, как умеешь. А не умеешь — так сам виноват. Рука у Богатыря тяжелая. А уж вчетвером-то...
— Чего молчишь-то, язык прикусил от страха? — сказал наконец Илюха.
— А о чем с вами говорить? — произнес «мажорик». Голос был хрипловатым, ломающимся. Он совсем не боялся.
— Ну, мало ли. О погоде. Жарко сегодня, не правда ли?
— Мне нормально. А кому жарко — вон пруд есть. Суешь голову в воду — может, там и прояснится что-то.
— А что это ты такой смелый? Советы направо-налево раздаешь, кому как поступать следует. Не многовато ли берешь на себя, мажорик?
Илюха сделал знак рукой и Пашка с Димкой начали обходись «мажорика» слева и справа, беря в круг.
— Я-то смелый? Это ты, я смотрю, смельчак редкий. Столько помощников — и все на одного — молодец, герой!
Володя не знал, что ему следует делать, и на всякий случай изобразил на лице грозную гримасу и потряс кулаком. Паренек удивленно взглянул на него и хмыкнул, а потом неожиданно подмигнул Володе. И тогда Илюха напал.
Все закрутилось очень быстро. Илья пер на «мажорика» с кулаками, как танк. Димка и Пашка вертелись вокруг, пытались вцепиться в руки, повалить на бок, а Диньяр, не влезая в драку, между делом пытался вырвать у паренька сумку. Тот все время умудрялся увернуться в последний момент, то резко пригибаясь, то отпрыгивая в сторону, при этом не забывая блокировать удары ногами и руками. Володька смотрел на него, открыв рот от удивления. Он еще ни разу не видел, чтобы кто-то так хорошо дрался. А ведь «мажорик» только защищался! Он еще ни разу не нанес ни одного серьезного удара, хотя и было понятно, что, захоти он уложить хулиганов, он сделал бы это в два счета.
До Богатыря начало доходить, что он выбрал себе соперника не по силам, но признать это — означало подписать приговор своему будущему. Его же перестанут уважать! А у Илюхи Киреева были серьезные виды на место главаря преступной банды. Поэтому он дрался, все больше распаляясь и зверея. Краем глаза он отмечал, что Пашка уже выдохся и теперь вытирает разбитый нос и с опаской поглядывает на противника, а Димка, наоборот, лезет в драку с удвоенной энергией.
Неизвестно, чем бы закончилась драка, если бы со стороны микрорайона не послышался вой сирены. Кто-то вызвал милицию!
— Атас! Менты! — крикнул Пашка, которому уже надоело драться — и кинулся в кусты. Диньяра уже давно и след простыл, он смылся первым. Димка, Илюха и «мажорик» как по команде остановились, переводя дух. Причем первые двое тяжело дышали, а их неудавшаяся жертва выглядел как тренер после открытого урока. Ну, если не считать пыльных брюк и крови на скуле. На лице Илюхи отразилась сложная гамма эмоций, от «не хочу терять лицо, готов встретить опасность» до «надо бежать, менты!». В конце концов Димка, изучающий смену настроений Богатыря, не выдержал первым и исчез вслед за Пашкой. У Илюхи же вторая мысль окончательно победила первую и он, показав «мажорику» на прощание средний палец, исчез в кустах.
А Володька остался стоять, открыв рот от удивления и часто моргая. Мажорик осмотрел себя, стряхнул пыль с коленок. Извлек из кармана платок и брезгливо протер руки.
— У тебя еще кровь на лице, — сказал Володя.
Мажорик внимательно посмотрел на Володю. Мальчику показалось, что паренек изучает его, оценивает, как на экзамене, поэтому Володя незаметно подобрался и распрямил спину.
— Меня Богданом звать! Мы только на прошлой неделе переехали сюда с родителями. Покажешь мне город? — сказал «мажорик», и Володька радостно закивал головой.
Название: Однажды под Новый Год
Автор: fandom Miry Strugatskih 2016
Канон: Повесть о дружбе и недружбе
Бета: fandom Miry Strugatskih 2016
Размер: мини, 1270 слов
Пейринг/Персонажи: Андрей Т., Генка М.
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Прошло двадцать лет. Андрей повзрослел и должен был бы задуматься об устройстве своей жизни. Но что-то не ладится. То ли человек он невезучий, то ли слишком реалистичный предновогодний сон из его детства никак не дает покоя...
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2016 - "Однажды под Новый Год"Андрей зябко передернул плечами и отправил недокуренную сигарету за окно. Тлея, она пролетела пять этажей и зарылась куда-то в сугроб. Сугроб был знатный. Местами грязный, политый бензином и сдобренный отходами бродячих псов, он навевал мысли о бесполезности и беспомощности человеческой сущности.
Машинально Андрей схватился за горло и усмехнулся. Двадцати лет как не бывало: будто снова он — больной ангиной школьник и ждет Нового года. Н-да... Ту новогоднюю ночь Андрей запомнил на всю жизнь. Благодаря одному очень реалистичному сну. И если сон еще хоть как-то объяснял его бредовые видения, то реальные синяки и усугубившаяся ангина, которая впоследствии переросла в воспаление легких, вряд ли.
Но это — не то, чем Андрею хотелось делиться. Поэтому банки и все остальные вытекающие последствия своей болезни он мужественно стерпел, а приключения из сна задвинул в дальний ящик памяти с пометкой: «Не вскрывать! Опасно!».
В чем именно таится опасность, Андрей представлял себе весьма смутно, но тем не менее каким-то уголком своего подсознания понимал, что прикоснулся к чему-то необыкновенному. И порой было мучительно странно понимать, что больше такое необыкновенное в его жизнь не придет.
В двери завозился ключ, и Андрей поспешил в прихожую. Раз есть ключи — это кто-то свой, но все равно не встретить гостя — невежливо.
Это и правда был свой. Помимо родственников, ключи от его маленькой двушки были только еще у одного человека. У лучшего друга Генки, естественно.
Генка ввалился в дверной проем, большой и несуразный в такой маленькой прихожей хрущевки. От него пахло мандаринами, хвоей и женскими духами. Несмотря на его... некоторую объемность, девушки любили Генку, и Андрей иногда даже завидовал его способности легко и непринужденно заводить знакомства. Сам он никогда не пользовался популярностью у противоположного пола.
— Андрюхин, привет! — взревел Генка, чуть нагибаясь, проходя под плафоном коридора. Низкие потолки — беда для высоких. Хорошо, что Андрей не вышел ни ростом, ни комплекцией... А то как бы он сейчас жил в этой квартире!
— Привет! — Андрей улыбнулся и поправил очки. Зрение у него испортилось в подростковом возрасте, и очки теперь были неизменным атрибутом.
— Я так и знал! — всплеснул руками Генка, пройдя на кухню, — ничего у тебя не готово, ничего не купил... Не зря Вера Сергеевна мне позвонила, ох, не зря.
И тут же умолк, поняв, что сболтнул лишнего. При упоминании имени матери Андрей весь как-то скукожился, словно став еще меньше, в его глазах за толстыми линзами очков полыхал гнев.
— То есть мама тебе позвонила и попросила... Так-так-так.... — Андрей сложил руки на груди, встав на пороге кухни, и попытался напустить на себя грозный вид. Когда ты метр шестьдесят пять ростом, и по стройности с тобой может конкурировать разве что швабра, тяжело казаться по-настоящему грозным. Но Андрей честно попытался.
— Я бы и сам пришел, — тихо сказал пристыженный друг, разбирая пакеты, пахнущие морозом и выхлопными газами, — я же в курсе, что ты того... — Генка провел ладонью по горлу, имея в виду, что у Андрея снова ангина.
— Да ерунда, — махнул тот рукой, — пройдет. Это мне напомнило ту новогоднюю ночь, когда мне тринадцать было... Помнишь? Ты тогда тоже узнал, что у меня ангина, и прибежал ко мне... спасать!
Андрей резко замолчал, будто его кто-то прервал, и погрузился в свои мысли. С ним такое бывало, и обеспокоенные таким поведением родители даже таскали его на прием к психиатру. Психиатр, конечно, никаких отклонений не обнаружил, но вот эта манера Андрея порой «зависать» в пространстве часто выводила из себя многих людей. Поэтому он сторонился больших компаний.
Генку эта его особенность не раздражала. Наоборот, он ценил, что у него такой необычный друг. А может, просто знал причину.
Хотя откуда — ведь Андрей никому и никогда не рассказывал о своем походе за холодильник.
— Помню, — улыбнулся Генка, сноровисто раскладывая купленные салаты по вазочкам, добытым в кухонном шкафчике. Белом. Возле холодильника.
— Мне сон тогда приснился, — осторожно начал Андрей.
— Ну-ну, — подбодрил его Генка.
— Я тебя спасал, — хмыкнул Андрей, закуривая.
— Не дыми, — поморщился Генка, — до добра не доведут тебя твои... привычки, — он вдруг помрачнел и сосредоточенно принялся резать хлеб, будто в этом был весь его смысл жизни.
Андрея будто прорвало. Он рассказывал и рассказывал и никак не мог остановиться. Про то, насколько реальными были и Конь этот, и бассейн со старыми вещами, коридоры с тусклыми лампами, Всемогущая ВЭДРО...
Генка слушал. Когда Андрей закончил и весь как-то сник, сказал укоризненно:
— Ты до сих это помнишь... — он не спрашивал — утверждал.
— Разве такое забудешь, — Андрей горько усмехнулся, — таких приключений в моей жизни никогда не было и не будет... И знаешь что? Вот как будто и не живу вовсе. Так, существую. А жизнь настоящая — там, в этих коридорах.
— Сам додумался? — глухо спросил Генка.
— Ну да... Потом понял. Все чаще смотрю туда, — он кивнул на холодильник, жду когда проход откроется. Псих, да.
— Нет, — пожал плечами Генка, — ну зачем же сразу — псих. Просто человек с развитой фантазией. Ты иди, поспи пока, я тут подготовлю все, и как к двенадцати дело пойдет — тебя разбужу, хорошо?
Андрей не спорил. Спать вдруг захотелось так, что даже как до кровати он добрался — не помнил.
Генка по прозвищу Абрикос тихо, на цыпочках прошел в комнату. Огляделся. Все в этой комнате было старым. Стариковским: кресла, диван, абажур, шторы на окнах. И его другу не было до этого никакого дела.
Потому что, хоть и единожды, но он был по ту сторону.
Генка так надеялся, что возрастом у Андрея это пройдет. Жизнь по эту сторону заиграет красками снова. Но этого не случилось. Значит, не судьба. Да и кто он такой, Генка, чтобы осуждать Андрея?
Он-то может ходить на ту сторону, когда заблагорассудится. По молодости вообще часто шастал, вот и попался... А правило-то для всех одно: не успел вернуться до полуночи — застрянешь в Межсторонье. А это вам не просто та сторона. Это самое гнусное и паршивое ее проявление.
— Приключения, — пробормотал Генка, усаживаясь в кресло, — приключений захотелось, значит. Будут тебе приключения. Ты у меня еще встряхнешься, и мы покажем всем кузькину мать.
Генка прикрыл глаза, поерзал в кресле, сосредотачиваясь. Спустя пару секунд он бы в нужном месте. Перед ним стоял Смотритель, буравя его близко посаженными подслеповатыми глазами. Как его окрестил Андрей? Кобылыч?.. Самое для него и название.
Кобылыч поизучал Генку, пожевал губами.
— Куда, — спросил он мрачно.
— Не мне, — замялся Генка, — другу.
— Это противозаконно, молодой человек, и вам это хорошо известно. Вы, если так можно выразиться, межсторонник, явление редкое, не спорю, но все-таки вас и задерживать не смею. А вот не пропускать сюда всяких... Имею полное право, баклажанчик вы мой недорезанный...
— Уймись, — поморщился Генка, — пропадает ведь человек, понимаешь? Пропадает.
— Ну, — Кобылыч задумчиво почесал затылок, — нет правил без исключений, конечно же, вот только в цене-то сойдемся, огурчик вы мой переспеленький?
— Сойдемся, — скрипнул зубами Генка.
— Да у вас-то и нет ничего. Совсем.
— Как это? — возмутился Генка, — есть. Я сам.
— Даже так, — прищурился Кобылыч, — даже так...
— Он пройдет на ту сторону, — мотнул головой Генка, — а я...
— Займешь мое место, — подытожил Смотритель-Кобылыч, довольно ухмыляясь, — будешь прозябать в Межсторонье, не в силах пройти ни туда, ни туда.
Генке стало жутко. Но виду он не подал. Подумаешь — жутко. Он больше не может смотреть, как его друг задыхается от безысходности внутри себя. Ему нужен смысл. Он должен понять, что это — реальность. Должен побывать не только в Межсторонье, но и по ту сторону.
— И ты останешься здесь, покуда не придет кто-то, кто согласится тебя заменить, напутствовал Кобылыч, собирая свои нехитрые пожитки, — и это... Кого попало не пущай... А то мало ли что.***
Андрей проснулся с осознанием того, что что-то произошло. Горло не болело. Легкое чувство дежавю щекотало нервы.
— Не может быть, — помотал он головой, — не может быть...
Он покрутился по квартире, убеждаясь, что Генки тут нет, а есть только его верхняя одежда, ботинки и недорезанный хлеб.
И прошел на кухню. Там его ждал открывшийся проход, как и много лет назад.
Пути назад не было, Андрей не задумываясь шагнул туда, надеясь, что снова пропавший друг отыщется, как и много лет назад.
Ведь самое главное, когда друзья рядом.
Без них и жизнь — не жизнь.
Название: Из дневника агента К-7
Автор: fandom Miry Strugatskih 2016
Бета: fandom Miry Strugatskih 2016
Канон: Понедельник начинается в субботу
Размер: мини, 1172 слова
Пейринг/Персонажи: Сказочные и не только персонажи канона
Категория: джен
Жанр: юмор, стёб
Рейтинг: G
Краткое содержание: суета вокруг дивана не могла не привлечь внимание иностранной разведки
Примечание/Предупреждения: нет
Размещение: после деанона с ником автора в шапке
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2016 - "Из дневника агента К-7"01.04.1964. Понедельник
09.00. Проснулся под дубом. Долго отряхивал крупную рыбью чешую: опять этот блудливый котяра с русалкой в карты на раздевание играл. Сколько ни пытался у него выяснить, что же у нее ниже пояса, бесполезно — Василий не колется, ссылаясь на склероз. Очень болит голова. Занялся аутотренингом: представил большую чашку кофе и большой сэндвич с беконом... и сыром чеддер... и с тремя стебельками спаржи... — теперь заныл желудок. Пожевал травку, попустило!
09.30. Дополз до колодца. Опрокинул на голову ведро с водой, чтобы полегчало. В ведре оказалась щука! Тяжелая, почти восемнадцать фунтов. Чуть копыта не откинул. Пришлось снова пожевать травки.
11.00. Поговорил со щукой. Выслушал её мнение о молодом поколении и конкретно какой-то «шалаве» с кличкой Золотая Рыбка. «Шалава» — это местный фольклор, означающий шаловливую леди. Теперь я знаю причины гибели нашего подводного ракетоносца!
12.00. Время ланча. Хотел пробраться в Запасник, но вспомнил, что скатерть-самобранку после вчерашней дискуссии, переросшей в диспут, сержант Ковалев забрал на экспертизу. Из избушки доносился чудесный аромат. Заглянул в окошко и пустил слюну. Мисс Горыныч пекла пироги с капустой! Мои любимые! Хотел цыкнуть зубом, но не стал рисковать последним оставшимся: леди Наина была мастером древнерусского боевого искусства под названием «зуботычины».
12.30. Голова просто раскалывается. Вышел на улицу. О, чудо! Два мужика с непочатой бутылкой «беленькой» пристают к редким прохожим, предлагая быть третьим. Умоляюще выкатив глаза, я проблеял пересохшим горлом: «Мужики, дайте поправиться, трубы горят!».
«Белочка пришла! Чур, чур!» — заорали они разом, переглянулись, бросили в меня бутылку и рванули в разные стороны. Оглянувшись, я никакой белки не заметил. Ловко поймав микстуру, я быстро скакнул во двор и боднул дуб. Заревел дурным голосом, чтобы разбудить Василия. Сверху донеслись страдальческий мяв, стоны и обещания обломать рога и пасть порвать. В таких же идиоматических выражениях я объяснил этому склеротику, что, если попробую свинтить пробку с эликсира своими дрожащими копытами, то сэр Василий прикусит язык и протянет лапы.
Пока мы дискутировали, с нижней ветви протянулась изящная ручка с бирюзовым маникюром и выхватила бутылку. Я задрал голову, но тут же получил по носу мокрым рыбьим хвостом. Русалка рискованно балансировала, усевшись своими широкими бедрами на ветке, и, пристроив бутылку меж обнаженных грудей, откручивала пробку. Затаив дыхание, я не отрывал взгляд от бюста прекрасной леди и молил только об одном — не урони, не разбей!
13.00. Приняв на грудь по сто капель и занюхав русалочьим хвостом, мы пришли к выводу, что жизнь продолжается. Вышедшая на крыльцо мисс Горыныч подозрительно посмотрела на нашу троицу, поморщилась и вывела ступу из гаража. Мы с Васькой бросились помогать. Ступа упиралась сучками в землю и заводиться не хотела, но, получив «пинков под зад», фыркнула нам в мор... в лица чадным дымом и поднялась.
— От винта! — Домомучительница, простите, избосмотрительница лихо свистнула и любопытные вороны шарахнулись в стороны, освобождая взлетный коридор. — Я улетаю, но скоро вернусь. Смотрите у меня тут!
— До свиданья, Наина Киевна, до свиданья! — дружно отозвались мы и получили в награду по пирожку с капустой.
Леди Наина оттолкнулась помелом и взяла курс на Лысую Гору.
— Низко пошла, — глубокомысленно заметил Василий, — видать, опять бензин козлиной мочой разбавляла.
Я скромно промолчал и посмотрел на амбарный замок, который леди Наина навесила на входную дверь. Замок заговоренный, уже весь набор отмычек из золингенской стали сломал об него. Но, как говорят русские — против лома нет приема. Лом был спрятан в зарослях крапивы под забором.
— Не советую, гражданин, или как вас там... мнэ-э... съедят! — Василий читал по глазам, как опытный контрразведчик.
Я сделал вид, что меня совсем не интересует некий предмет, замаскированный под мебель. А именно так называемый «диван». По агентурным слухам — секретное оружие массового помешательства. Слухи слухами, а суета вокруг этого «дивана» вполне настоящая и очень даже бурная. То его похищают, видимо, агенты других разведок, то возвращают адепты всесильной инвентаризации. По ночам из комнаты, где он хранится, доносятся яростные споры, ругань и, почему-то, заумные цитаты из Упанишад и прочих учебных раритетов. В общем, разгадать тайну «дивана» — моя основная миссия, но временами кажется, что она невыполнима! Сегодня или никогда, твердо решил я и вернулся к дубу за допингом. Отобрал у кота пирожок — он все равно капусту не любит — и сказал:
— Вася, наливай!
16.00. За второй бутылкой послали русалку. Она задействовала проверенную схему: высунулась верхней половиной тела над забором, отчего проезжавший ЗИЛ снес фонарный столб, и попросила шофера сгонять за пол-литрой, а то ей из дому не в чем выйти. Из колодца выглянула щука. Ей тоже налили. Но когда она назвала нас «служивыми» и потребовала, чтобы ее уважали, Василий продекламировал эпизод какого-то фильма, где «брат помирает, ушицы просит...». Щука оскорблено обозвала его козлом, видно, совсем упилась, если нас перепутала, и ушла по-английски, то есть свалилась в колодец.
17.00. Пели песни. Русалка низким хрипловатым голосом ностальгически выводила какую-то Катюшу на крутой берег, куда некий Костя приводил шаланды, полные кефали. Наверное, молодость вспоминала. Васенька очень жалостливо спел про судьбу агента внедренного к бабушке, от которого остались только рожки да ножки.. Но потом, вот язва, хитро скосив на меня зеленый глаз, завыл про малого с подковыркою, который цыкал зубом с дыркою. Я отобрал у него гусли и, чтобы сделать друзьям приятное, спел новую песню моего друга Пола, еще неизвестную широкой публике. Но стоило мне затянуть проникновенно: — «Мише-е-ель, ма бе-е-е-ель», — как Васька подскочил и вцепился в гусли.
— Мыши? Где?
Услышав про мышей, русалка завизжала и, мощно оттолкнувшись хвостом, прямо с земли прыгнула на дерево.
18.00. Прибежавший на шум драки сержант Ковалев снял гусли с моего левого рога и на их останках стал заполнять протокол. В это время вернулась мисс Горыныч, злая как ведьма. Что неудивительно, ведь она ею и является. К сожалению, я, будучи не совсем трезвым, а точнее в ж... пьяным, сказал об этом вслух!
Спасаться пришлось за спиной сержанта, который в свою очередь неосмотрительно заметил:
— Бардак тут у вас, хотя козел в чем-то прав.
— Это не козел, это сотрудник! — тут же переключилась на новую жертву леди Наина.
— За козла ответишь! — обиделся я и боднул органы власти в милицейский зад.
— А это не наш сотрудник, это очень даже, мнэ-э... неизвестно чей сотрудник! — Василий мстительно зашипел.
— Предатель! — Я понял, что раскрыт, и бросился бежать. Ворота были заперты, и мы весело понеслись вокруг избушки под азартные комментарии русалки:
— Заходь справа! Лови, растяпа! В угол загоняй! Козла на мыло! Шайбу, шайбу!..
20.00. Быстро стемнело. Сержант ушел домой, буркнув, что его дежурство кончилось. Погоня начала уставать, да и я тоже. Адреналин улетучился вместе с винными парами, а в голове уже складывалась шифровка центру. Как бы тактичнее указать шефу, что при выборе легенды для меня он неправильно понял смысл русской пословицы «пусти козла в огород». И как бы мне не стать «козлом отпущения» в буквальном смысле.
На мое счастье, с улицы раздался автомобильный сигнал. Кот вскочил на ворота, посмотреть, кого это принесло на ночь глядя. Не успел он устроиться поудобнее, как его тут же вежливо побеспокоил горбоносый тип неславянской наружности, открывающий ворота настежь. Я обрадованно бросился на свободу и чуть не протаранил рогами радиатор транспортного средства.
«Москвич-407, — автоматически выдал мозг, — лучший малолитражный автомобиль в мире по версии развивающихся и социалистических стран». Громыхая задним мостом, лязгая отваливающимся бампером и зубами пассажиров, чудо современной техники въехало во двор, где горбоносый уже шел под ручку с Наиной Киевной и «лепил горбатого» за нового программиста.
Но это уже другая история, и не по нашему ведомству...
@темы: ФБ, Миры Стругацких