понедельник, 18 ноября 2013
Вот какую прелесть написала по моей просьбе
Только сказки.
читать дальше
Легко возненавидеть детство, когда сама стара и близка к смерти. Всякий, кто только взглянул бы на нее, сразу бы понял это. Седые космы, согнутая спина, хромая, высохшая нога. Нос, похожий на совиный клюв. Глаза желтые, как у совы. Голос, хриплый от злобы. Чем она краше погибели? Разве трудно такой пожирать детей?
В ее избе — ни ковша с водой, ни слюдяной пластины, ни начищенного котла. Даже топор в сенях — и тот поржавел. Вокруг ничего, в чем можно увидеть свое отражение. Дети, что попадали к ней, не думали об этом — а если бы и думали, не удивились бы этому. Их бабки тоже не любовались собой. Чем любоваться, когда твое время ушло?
А чем, если оно и не приходило? Если полного ковша, чистого котла, слюды в окнах никогда не было. Если не доводилось ей улыбаться своему отражению, не приходилось выглядывать морщинки, выискивать первый седой волос. Ничего этого с нею не случалось. Когда приходишь на свет старой, ты от многого избавлена.
Но не от недоумения. Дети, как птицы и звери, шумят и скачут без конца. Кто они такие? Что это значит? Когда приходишь на свет старой, еще можешь понять стариков. Но дети... нет и не может быть ничего более чуждого.
Что же еще ей, спрашивается, есть?